В кабинете он записал в блокнот несколько названий.
– Что касается первого – хорошие кровати, хороший сервис и круглосуточное обслуживание номеров, если вам это нужно. Но они берут плату за пользование вай-фаем, и это бесит.
– Спасибо.
– Можете позвонить.
Рэд вышел, подождал Микаэлу и подумал, что у него, вероятно, хватит сил выпить перед сном холодного пива. И принять горячий душ. Господи, он хотел принять душ больше, чем выпить пива.
Розуэлл вышел.
– Все готово?
– Да, спасибо. Я буду здесь в девять. Я записал номер своего мобильного телефона вам в блокнот, если понадобится со мной связаться.
Он направился к двери, обернулся и посмотрел Рэду в глаза.
– У меня есть дочь. Ей всего четыре. У меня тоже есть маленькая дочка.
Он вышел из участка, и Рэд понял, что все устроится.
Микаэла вернулась – совсем не выглядит уставшей, подумал он. И почувствовал восхищение.
– Проводила его в камеру?
– Пытался разжалобить меня слезами. Медленными и проникновенными. Он хорош.
– Но мы круче. Розуэлл хочет встретиться с прокурором утром. Я позвоню ему по дороге домой. Можешь взять завтра отгул.
– Я бы хотела довести это дело до конца.
– Тогда приезжай к девяти. Я тебя провожу.
– Проводим друг друга.
– Идет.
Диллону нравилось убираться в стойлах. Запах лошадей, даже смешанный с запахом подстилки и конского навоза, был для него привычен и приятен: все его осознанные воспоминания связаны с ранчо, а в самых счастливых из них всегда присутствовали лошади.
Самым любимым было воспоминание о вечере, когда они с мамой и бабушкой помогали Диве родить ее первого жеребенка. Кое-что показалось ему довольно мерзким, но в целом было круто. Ему даже позволили придумать новорожденному кличку. Жеребенок был хорошенький, гнедой с четырьмя белыми носками и белой молнией.
Он назвал ее Кометой, потому что молния напоминала хвост кометы. Ну, почти.
И хотя Диллону было всего шесть, ему разрешили за ней ухаживать и объезжать, когда она подросла. Он был первым, кто лег ей на спину, чтобы она привыкла к весу. Первый, кто надел на нее седло, первый, кто оседлал ее.
С тех пор он помогал тренировать других лошадей и думал, что у него это неплохо получается. Но его лошадью была Комета.
Он был рядом, когда прошлой весной у нее родился первый жеребенок.
Ему просто нравилось владеть ранчо – сельскохозяйственным ранчо, ведь они сажали, выращивали, собирали урожай и продавали овощи, еще у них был фруктовый сад и бабушкин виноградник, хотя вино она делала в основном для себя и друзей.