– Если философия реально занимается тем, о чем вы говорите, господин министр Кронс, то она – величайшее надувательство всех времен и народов, – разочарованно заявил Зденек Брански. – А я всегда думал, что они все умные, философы эти… Какие же они умные, если три тысячи лет на три вопроса ответить не могут? У них на каждый вопрос по тысяче лет было, а они это время, получается, впустую убили пустой болтовней. И еще остальным головы туманили, чтобы мы их за умных считали.
Ювелир замолчал, и никто его молчание пока нарушать не спешил. Кронс растерянно переводил взгляд с одного на другого, пытаясь определить, к кому можно обратиться за поддержкой и пониманием. К столь резкой и категоричной оценке тысячелетней работы философских умов министр был не готов, не зная, чем крыть здравый смысл обычного человека, у которого белое не вызывает сомнения в своей белизне, а черное всегда остается черным.
– Позвольте, я попробую объяснить господину Брански, чем занимается философия, – Кир поднялся и вышел вперед.
– Пожалуйста, Кир, попробуй, – с готовностью передал ему слово Кронс и сразу сел, с облегчением выдохнув.
Сенатор Мэнси сочувственно смотрел на сына, удивляясь его выдержке и невозмутимому спокойствию, которые тот демонстрировал в такой непростой ситуации. Встань он сам сейчас перед лицом всех этих людей, думал Роберт Мэнси, не известно еще, что бы он стал говорить, но совершенно точно, чувствовал бы себя при этом далеко не так уверено, как его младший сын.
– Представьте себе, господин Брански, что вы оказались совершенно один на необитаемом острове и не знаете, есть ли у вас хотя бы один шанс из ста на спасение. Но, поскольку вы искусный ювелир, в вашем кармане случайно обнаружился мешочек с алмазами. В другом кармане – то, чем можно эти алмазы обрабатывать. Скажите, при условии, что вы не знаете, обречены ли до конца своих дней жить на острове или вас может спасти проходящее мимо судно или пролетающий случайно над вашей головой шаттл, что вы станете делать с алмазами: огранять их и вставлять в перстни и кольца в надежде потом дорого продать или использовать в качестве наконечников для стрел, чтобы добывать себе пропитание, и как острые ножи, чтобы разделывать туши убитых животных, из шкур которых сможете сделать себе теплую одежду?