Кто где сидит, определялось тем, кто ты, с кем ты и кто твои друзья. Мерле чаще всего брала свой поднос и уходила с ним в подвал. Там, в помещении, где хранились спортивные маты, никто не нарушал её покой. Проблема состояла в том, чтобы пройти мимо «Лис», не лишившись десерта.
Плетясь по гладко отполированным бесчисленными учениками каменным плитам коридора, она заметила, что здесь не одна. Остановившись, Мерле прислушалась. Стрельчатые своды порождали коварное эхо. Она огляделась, но никого не обнаружила. Сверху на неё взирали только скульптуры каких-то страдальцев, стоящие ещё с тех времён, когда в здании располагался монастырь, и ей не впервые бросилось в глаза, что изображали они исключительно мужчин. Старых бородачей с усталыми глазами. Что, неужели не было святых женщин?
Вот! Опять этот шёпот. Мерле ещё не могла разобрать слов, но не сомневалась, что идёт в нужном направлении. Она приблизилась к скульптуре человека в длинной рясе, держащего на своих плечах тяжесть потолка. Выглядел он при этом несчастным, и Мерле пожалела его. Усы и очки, которые кто-то пририсовал на его лице, не делали его более счастливым.
Теперь голоса звучали совсем близко. Мерле прислонилась к скульптуре.
– …мне абсолютно плевать! Я хочу знать, где он!
Голос показался ей смутно знакомым.
Второй собеседник ответил тише и мягче, и голос был девчоночий, в этом Мерле не сомневалась:
– Я сказала тебе всё, что могла. Он ушёл, и мы не знаем, когда…
Но первый не дал ей договорить:
– Может, ты и сказала мне всё, что можешь, но не всё, что знаешь. Вы что-то скрываете! Я имею право узнать, что…
На этот раз голос девчонки прозвучал холоднее и резче:
– Право?! Какое ещё право?! Право брата? Сколько времени за последний год вы провели вместе? Когда в последний раз ты его поддерживал? Когда вообще ты был у нас в последний раз? Вместо этого ты присоединяешься к этим психам!
Разговор превратился в спор, хотя оба старались говорить тихо.
– Мои отношения с братом дело семейное и тебя не касаются! – рассердился более низкий голос.
– Ещё как касаются! Мы твоя семья, – возразила девчонка.
– Нет, не семья! Вы всего лишь кучка детей, возомнивших, что занимаетесь чем-то особенным. Вы и половины не понимаете из того, что там происходит.
– А ты, конечно, понимаешь?! Думаешь, ружьё и охотничье удостоверение дают тебе право решать, кому жить, а кому умереть?