Посидят так три минуты, пять минут, отвлекутся на книгу, поговорят с кем-то по телефону, съедят вкусный омлет. Но потом, стоит внутренней дисциплине ослабнуть, вы сразу заметите: вдруг дернется плечо, рука неожиданно сожмется в кулак. Человек глубоко вздохнет, будто снова оказался в водах озера.
Уж лучше сидеть здесь, на этом невероятном утесе над водой и выкуривать одну сигарету за другой.
Кстати, о сигаретах.
Из нагрудного кармана рубашки Харди достает пачку и вытряхивает из нее сигарету для Дженнифер.
Она отрицательно качает головой, мол, спасибо, не надо.
– Молодец, – говорит он, но себе в сигарете не отказывает. – Ты сильнее меня.
– Если начну, меня потом не остановишь, – объясняет она. – Да и денег на них нет.
– Я могу кое-кому позвонить, – сообщает ей Харди, а сам ищет спички. – Может, кишки у меня и стали на три фута короче, но кое-какие связи остались, могу тебя куда-то пристроить.
Дженнифер закрывает глаза и согласно кивает, то ли с благодарностью, то ли с сожалением, трудно сказать. Так или иначе, Харди оставляет ее в покое и разражается кашлем, от которого все его нутро будто опустошается.
– Все нормально? – спрашивает Дженнифер с подлинной озабоченностью, к которой подмешан гнев, будто этот чертов кашель она может как-то унять – и готова с ним сражаться.
Она еще там, верно. Где-то там. После того, что с ней произошло, что выпало на ее долю. Какую тяжелую ношу ей приходится нести, но она не сдается.
А ей всего-то двадцать один, напоминает себе Харди.
Что же это за мир такой, если он так с ней обошелся.
Ей бы учиться где-нибудь подальше отсюда, на полную стипендию. Чтобы ее беспокоили только тесты, свидания, вечеринки.
А у нее всего один друг – старик, подыхающий в бетонной коробке на крыше мира, и все ее воспоминания заляпаны кровью.
И, проявляя лояльность, Харди отводит сигарету ото рта и кладет обратно в пачку фильтром вниз, чтобы потом не потерять. На удачу – глупое суеверие, он прекрасно это знает, но, если лишить себя маленьких личных ритуалов, жизнь быстро превратится в череду бессмысленных дней.
– Долго сюда добиралась? – спрашивает он.
– А что?
– Сейчас поймешь.
Он кивает в сторону озера.
Уже три часа дня, в четыре стемнеет, она вряд ли следит за барометром – молодые, они такие – и не знает, что бушевавший внизу буран уже утих. Значит, с наступлением сумерек резко похолодает так, что у термометра никакой шкалы не хватит.