В целом события развивались довольно неплохо, особенно учитывая тот факт, что администрация Лиона в большинстве своём стояла на стороне ОЗЕ и прочих, кому небезразлична была судьба гонимых детей Израиля. К сожалению, львиная доля вишистского протектората не могла похвастать подобным благословением, отчего еврейские беженцы, целыми семьями прибывающие во Францию из разных концов Европы, безжалостно свозились в транзитные лагеря. Их несчастную компанию нередко разделяли лишённые своего гражданства французские евреи, совсем ещё недавно свято верившие в то, что правительство маршала Петена никогда не посягнёт на это их единственное и непогрешимое доселе право.
Изабель постаралась задействовать все свои связи, гарантировавшие беженцам до отправки их в Швейцарию и Испанию более или менее безопасный приют в пределах свободной зоны. Помимо Клары и настоятельницы женского пансиона в круг доверенных лиц Изабель вошли в основном представители лютеранской и католической церквей, а также её близкие и дальние родственники, живущие за пределами Лиона, среди которых активную позицию занимали приверженцы генерала де Голля.
Вышеперечисленные патриоты прятали изгнанников в своих домах до тех пор, пока последним не выпадал счастливый билет на переезд в более надёжное укрытие. К тому времени очередной статут лишил работы тех, кого обошли стороной несколько предыдущих, и Изабель искренне радовалась за мсье Бравински, который так вовремя успел покинуть Лион.
К началу мая на счету мадемуазель де Лоранс уже числились тридцать два ребёнка, спрятанных ею в разных уголках её тайной сети. Она завела на каждого краткое досье с указанием его подлинного имени и имён его родителей на тот счастливый случай, если разлучённым войной семьям когда-либо удастся встретиться. Изабель положила досье в жестяную коробку и спрятала в своём старинном детском тайничке в родительском саду. Мадам и мсье де Лоранс по-прежнему не были посвящены во все детали опасного предприятия, целиком и полностью поглотившего их дочь, однако, всякий раз, когда Изабель навещала их, она видела и чувствовала, что всё в доме пронизано отчаянным беспокойством за её судьбу. О чём бы ни говорили в семье де Лоранс, разговор неизменно сводился к еврейскому вопросу.
– Не понимаю, чем они думают. Отбирая у евреев предприятия, они и французов обрекают на безработицу.