Но в доме Сэма и Валлы праздник не омрачался ничем. Здесь были мои дальние сестры, которых я очень мало знала, и все же мне было интересно, заметят ли они, что я похудела после недавнего развода. Никто об этом даже не заикнулся, равно как и о том, что в двадцать три года я уже успела развестись. Может быть, они оценивали меня, как бабушка, когда та была жива? Она бы непременно сказала: «Оно и к лучшему – ведь он не еврей». Оказалось, что дело не во мне. Валла, которая давно уже занималась еврейским просвещением, устроила долгий седер с песнями и историями и, конечно же, с домашней едой. Сэм сидел во главе стола. Акцентом и попытками всех растормошить он напомнил мне моего Поппи. А еще тем, что он попробовал пропустить несколько страниц службы. Я вежливо слушала, но с болью в душе понимала, что многого не знаю. В семье я была четвертым ребенком и с радостью променяла занятия в еврейской школе на уроки плавания. Когда прозвучала последняя песня вечера, я посмотрела на часы, с грустью размышляя о долгой дороге домой и о статье, которую нужно дописать. Но тут со своего кресла поднялся Сэм.
– Ребята, я хочу вам кое-что показать, – сказал он, вытаскивая проектор для слайдов. – Я покажу, откуда вы все произошли.
Он отодвинул комод с коллекцией израильского искусства и превратил стену гостиной в экран. Потом заправил в проектор слайды – их было так много, что я подумала, их хватит до утра. Проектор загудел, и на белой стене темной гостиной появились лица родственников, которых я никогда не видела, и совершенно незнакомые мне места.
– Это, – сказал Сэм, – Казимежа-Велька.
Он произнес это название с таким почтением, словно это был Париж, но в то же время очень по-земному, как Кливленд.
Настроение его мало соответствовало изображениям ветхих побеленных домиков на экране. Сэм рассказывал о первой поездке в Польшу после войны. Он поехал туда со своим сыном, Давидом. Давид вместе с женой, сестрой, зятем и моим братом Майком тоже внимательно смотрел слайды. На черно-белых снимках мы видели серые улицы, хорошо знакомые нам по выпускам новостей о жизни за «железным занавесом». Но Сэм видел нечто другое.
Он улыбался воспоминаниям о первом после войны возвращении в расположенный северо-восточнее Кракова городок, где жили несколько поколений нашей семьи. Он поверить не мог тому, как тепло его приняли. Они с Давидом бросили экскурсионную группу и неожиданно решили посетить родной город. В такси Сэм страшно нервничал и выискивал какие-то знакомые черты старого района. А потом его увидела бывшая соседка и даже вскрикнула от радости. Таксисту она сказала: