Но только месье де Моль и сэр Чемберлен так себя успокоили, как Победоносцев создаёт новый повод для их раздражения, чуть ли не указывая на несовместимость их мышления. Считая свой головной мозг за самый разумный, а их за какой-то пришибленный и ограниченный санкциями (а это не санкции, а границы правил приличий в обществе друг друга уважаемых людей).
– Неужели холод наших отношений? – с проскальзываемым ёрничанием и усмешкой выдвигает вот такую неприемлемую и прямо циничную версию появления здесь этих господ Победоносцев. Где он при этом завуалированно так кивает в сторону камина, потрескивающего теплом отношений с ним людей, занявших предусмотрительно поближе к нему место, а также на возникший по поводу этого близкого к камину места раскол в отношениях между не разлей вода Ла-Манша союзников, сэра Чемберлена и месье де Моля. Где последний повёл себя как последний негодяй и подлец, вдруг и при этом очень сноровисто посчитав, что его мнение о себе ближе к фактическому положению дел и истине. Что и вылилось в то, что он опередил сэра Чемберлена в деле своей расторопности и быстро с ориентировавшись в этом гостевом кабинете, занял кресло поближе к камину. Оставив сэра Чемберлена в дураках и при крайне предвзятом мнении насчёт месье де Моля.
– Месье де Моль явно уже бывал в этом кабинете для секретных переговоров с Победоносцевым. А иначе никак не объяснить эту его расторопность. – Всё сразу понял насчёт месье де Моля сэр Чемберлен, не зря же именно у него в стране возникла дедукция. И вслед за этим ещё одну важную вещь понял сэр Чемберлен. – Держать врагов ближе, в своих союзниках, достаточно перспективная формула дипломатии. – При этом всё равно сэра Чемберлена от злости корёжит при виде довольной физиономии месье де Моля.
А вот такого раскола между сторонами этой коалиции на принципах безлюдности…тьфу, человеческого просвещения (ему всё объясняешь, что для него лучше, а он всё не слушает) и цивилизационных ценностей и добивается Победоносцев, крайне эффективно используя погрузивший величайшие умы просвещения в энергетический кризис, как оказывается имеющий большое значение для работы мысли человечества, в том числе и облагороженного философией. И тут как не вспомнишь одного Карла, который в своих, как все думали философских и оторванных о реальности трудах предвосхищал этот энергетический кризис, заявляя, что бытие определяет сознание. И вот же падла этот Карл, так будучи прав, как в воду глядевший.