Прятался секретарь всё равно не от них. Маг был слишком заметен не только в момент сотворения даже простенькой инкантации, но и после. Ярким свидетельством этого оставались пурпурные пряди, которые так невыгодно выделяли его в толпе. С висками было проще: с ними можно было разобраться, придав себе ещё более колоритный вид новомодной причёской, популярной в тех районах. Но от усов офицеру избавляться было невозможно как по личным причинам, так и из профессиональной гордости.
С трудом он выдрал лишние, пропитанные магией волоски, прошёлся бритвой и перед уходом принял пару таблеток с настолько замысловатым названием, что и не пытался запоминать его, называя их про себя антимагином. Смотреть в зеркало совершенно не хотелось, но приходилось. Он пытался не сталкиваться с собственным взглядом, в котором до сих пор иногда виднелись те искры серебра, которые раньше наполняли эти два водянистых шарика. И было непонятно до конца от чего же его взгляд за годы так потускнел, то ли от постоянных заклинаний, которыми он не хотел сыпать, но ситуация всё ещё вынуждала, то ли от того дела десять лет назад, которое должно было загубить его карьеру в самом начале, но погубило лишь плоды трудов молодой студентки с серыми глазами и подарило улыбки корпоративным менеджерам. Образ Леонтилль на пару мгновений возник в этом зеркале и Рейнхард не мог понять – завидует ли он тому, что та смогла через годы пронести этот азарт и страсть или же сожалеет, что это самое потускнение встретит её много позже.
Привычная слякоть поздней осени и до отвратительного прекрасная грязь быстро придали виду ботинок и полога слишком длинного пальто ещё более носимый вид, нежели обычно. За ухом вместо привычных дорогих «Вальдрэкс» стояла народная самокрутка, купленная у бабушки в первом же переулке за пару монет. Недовольства в Ильтоне после работы было достаточно, чтобы сойти за местного.
Чем глубже он заходил в эти районы, тем темнее они становились. Если кто-то и мог найти поэзию в таких переходах, то Рейнхард не сетовал ни на нависший смог, ни на разбитые уличные фонари. Он лишь радовался тому, что в темноте его лицо было ещё незаметнее. Значит, оставалось лишь не нарываться на излишне наглых товарищей.
Определённое напряжение сопровождало следователя с самого захода в район. Ощущение слежки и наблюдения не отпускало, а паранойя перерастала в нездоровую. Мысли тяжелели вместе с шагами, а лишние шорохи казались вовсе не лишними, скорее ещё неопознанными.