Грязный вид и потрёпанность в крови и грязи стали хорошим бонусом перед входом в нужный паб. До него оставалось ещё несколько кварталов – достаточно, чтобы к Рейнхарду вернулась хладнокровность и привычная рассудительность.
Паб – было слишком громким словом для заведения, в которое, медленно осматриваясь, входил Ильтон. "Драконья Голова", в простонародье просто называемая "Драконом", занимала первые два этажа одного из доходных домов на перекрёстке главных дорог в самой глубине рабочих кварталов. Она оставалась под смогом труб и искрящими от магических молний облаками, позволяя каждому усталому работяге добрести сюда после смены гораздо быстрее, чем до собственного угла в каком-нибудь бараке. Убранство здесь подбиралось соответствующее – скорее прочное и надёжное, нежели красивое: столы и стулья из дешёвого и грубого металла, который здесь достать было куда проще; старомодные деревянные кружки, что редко бились, в отличие от драгоценного в этих местах стекла; и, конечно же, освещение, глядя на которое Ильтон подозревал, что фонари в этих местах если и били, то очень тщательно и с дважды злым умыслом.
Под вечер паб был набит всем, кем только можно: рабочие, пришедшие или только уходящие с прошлой попойки, составляли основной костяк, но не привлекали к себе столько внимания, как раскиданное по всему первому этажу отрепье. Шулера, ставочники, дилеры, информаторы – в чём следователь был точно уверен, так это в том, что, если в этой дыре покопаться, можно найти кого угодно. Будто подтверждая эту мысль, мимо него проскочила весёлая гурьба – то ли пара детей, то ли пьяные карлики, которые, спотыкаясь, убегали на второй этаж под общий гогот. В этот момент, выдыхая, уставший путник мог лишь улыбнуться, радуясь тому, что на поясе он ничего не держал. Его взгляд проскользнул по незанятому пути между столами и пьянчугами, будто бы оценивая все возможные варианты происшествий, которые здесь могли бы случиться, или же пытаясь проследить за неудавшимися карманниками. У лестницы на второй этаж, где те больше всего и спотыкались, Рейнхарду показалось, будто он увидел что-то знакомое: пару невыразительных фигур за дальним столиком, которых от местных отделяли разве что детали для опознания. Шрам на лице, кристаллический фотоаппарат подле… Стоило ему моргнуть, и это наваждение исчезло за спинами и пузами новоприбывших работяг, что заполняли собой место в пабе, где и так было не протолкнуться.