– «Солнце, и в будни лезь из-за леса,
– жги и не пяться на попятный!
– Выжжем, выжжем каленым железом
– эти язвы и грязные пятна! А что же о мае, поэтами опетом?
– Разве п-е-р-в-о-г-о такими поздравлениями бодря́т?
– А по-моему: во-первых, подумаем об этом,
– если есть свободные три дня подряд!».
Только Коля громогласно завершил стихотворение, потрясая в руке скомканной до неприличия газетой, как вдруг солнце будто и вправду вострепетало перед пролетарским гневом, который «за три свободных дня подряд» под влиянием пламенных речей и чуть менее пламенной, но все же хмельной, новой тридцатиградусной водки, мог вылиться во что угодно, и, перестав «ящериться», выглянуло в маленькое отверстие между тучами, словно подглядывая в замочную скважину. Солнечные лучи моментально осветили бордовые стены Зимнего дворца, озарили возбужденные лица людей, заиграли зайчиками на лакированных бортах «Антанты в калоше», и вся площадь взорвалась ликованием. Коля благодарно кланялся и что-то еще кричал от себя, пытаясь прочитать свои собственные стихи, но его не было слышно за многотысячными овациями, которыми публика воздавала благодарность молодому жрецу и его пророку-наставнику, призвавшим солнце осветить праздничный Ленинград.
Теперь же, когда митинг закончился, Коля шел по улице Халтурина в сторону Марсова поля в компании с двумя приятелями – сокурсником по университетскому факультету языкознания и материальной культуры Мишей Борисовым и его соседом – молодым рабочим Невского завода Тимофеем Филипповым. К поэту периодически подходили люди из числа его недавних зрителей, хлопали по плечу, жали руку, выражали благодарность. Коля всем улыбался и кланялся – такого впечатляющего триумфа за свою поэтическую карьеру он еще не испытывал. Спасибо университетскому секретарю комсомола Яше Граевскому – договорился с городским начальством, чтобы молодой поэт Федоров смог выступить на трибуне. Хоть прочитать свои стихи с трибуны толком не получилось, и публика аплодировала только стихам Маяковского, Коля все равно был на седьмом небе от счастья – достойно выступил перед тысячной толпой. Сам Владимир Владимирович (да простит он такое кощунственное сравнение) в его возрасте только в «Подвале Бродячей собаки» выступал, где всего десяток столиков, а творческая публика хоть и искушенная, но культурная – не освищут и не побьют. Зато вот рабочие – народ простой и гордый, фальши терпеть не будут, поколотят за милую душу.