– Ладно, до встречи.
Пирожки закончились, кофе тоже. Красноречивые взгляды в сторону волшебной сумки не выманили из нее больше ничего прекрасного. Кит явно собирался опять ускользнуть.
– Кондратьев, стоять раз-два! – скомандовала я. – Услуга за услугу.
– Алька… – он тут же все понял. – Ты не можешь лезть в это. Я руководитель следственной группы, и я говорю – нет.
– А куда дели пронзительноглазого Александра Владимировича? – я вспомнила майора, который допрашивал меня на даче.
– Пошел на повышение, – с некоторой завистью произнес Кит. – В первопрестольную. Но это тебе не поможет.
– Кондратьев, – я посмотрела на него столь строго, как могла. – Это все же мой муж. Пусть бывший, но…
– В том-то и дело… Ты уверена, что хочешь знать вот эти все подробности? Тут может столько скелетов из шкафов нападать…
– Помнишь, что такое «дело чести»?
Кондратьев помнил. Не мог забыть, я знала.
– Ты должен это сделать, потому что, кроме тебя, это сделать некому.
Старинное обязательство, которое мы взяли еще в детском доме. Это Кит первым произнес слово «честь». Его отец, полицейский, погиб при исполнении. Наверное, с моей стороны было не совсем честно напоминать сейчас об этом. Выворачивать руки. В конце концов, я не кривила душой: Феликс Успенский когда-то был моим мужем.
– Но у тебя же есть, кому это сейчас сделать. У тебя имеюсь я.
– Мы, Кондратьев. У нас имеются мы. И не спорь.
Во взгляде Кита металось лопедевегавское «честь борется моя с любовью, а вы мешаете борьбе».
– Ты же наверняка прошерстил подобные случаи?
– Есть такое, – Кондратьев не стал валять дурочку. – Было нечто похожее в нашем городе тридцать лет назад. Семья с маленькой девочкой. Мужика так же выпотрошили, а мать с ребенком исчезли.
– Выпотрошили? – я сразу вычленила главное.
– Черт, – Никита спохватился, что проговорился. – Ну…Раз уже… Ты не отвяжешься?
– Нет, – покачала я головой.
– Тогда лучше вот так…
Кит полез в телефон, открыл страницу в блокноте и зачитал:
– В результате судебно-химического исследования, в теле Успенского не был обнаружен ни карбоксигемоглобин, ни гемоглобин. Не только в крови, но и в мышечной ткани.
– Это значит…
– Он был полностью обескровлен, Аль…
– Но на нем… Ни ран, ни повреждений, так? И кровь вокруг – Кристина.
– Ну да. И тот случай, тридцать лет назад, с такой же странной картиной смерти. Повреждений на теле нет, официальная версия – инфаркт. Типичная некриминальная смерть, да вот только труп обескровлен, будто…