– Так, успокойся, Кирилл. Паника не поможет. Ляг и дыши, – он с трудом разогнул руки, вытягивая их вдоль тела, – глубоко дыши. Как там это бывает в фильмах, или где еще? Продолжительный вдох через нос, – он вдохнул, – такой же продолжительный выдох через рот. Вдох… выдох…
Кислорода не хватало, голова шла кругом, в ушах стучало.
– Потерпи немного. Ты сейчас проснешься и все будет нормально. Может быть ты сегодня даже на работу еще не ходил. Точно! Еще ночь. Кошмары тебе и раньше снились. Всем снятся кошмары.
Искусственный женский голос вновь заговорил, тот же самый, только на этот раз это был совершенно незнакомый язык. Красные лампы погасли, и теперь вспыхивали лишь иногда.
– Ну просыпайся же ты, – чуть не плакал Кирилл.
Чтобы все же проснуться он не придумал ничего лучшего, как ущипнуть себя за ногу, но пальцы нащупали вместо привычной кожи, или домашних штанов, что-то холодное и гладкое, как полировка на столе.
Продолжая тяжело дышать, Кирилл вновь поднял руки, намереваясь одной рукой, ущипнуть кожу на другой руке. Но пальцы вновь нащупали холодную и гладкую поверхность, хотя на этот раз все же было понятно, что это рука. И этот странный материал не желал поддаваться. Кирилл провёл пальцами по предплечью, намереваясь ущипнуть себя сразу, как только нащупает голую руку. Но и запястье, и кисть были холодными и гладкими. Тогда Кирилл впервые приподнял голову. А ведь раньше, когда просыпался в этом гробу, он не мог этого сделать, да и вообще пошевелиться. Руки он приблизил к глазам, и даже забыл, что до этого задыхался. Это были не его руки, пальцы были тоньше и длиннее; к своим сорока годам Кирилл давно утратил жилистость, эти же руки были именно что жилистыми и наверняка сильными. А еще они были синеватыми, хотя при подобном освещении все казалось синеватым. Голубые неоновые буквы на стеклянной крышке оставались единственным освещением, если не считать редких красных вспышек, уже не таких ярких, как раньше, да единственной красной строки.
– Так, не занимайся… ерундой, – тяжело проговорил Кирилл. – Во сне можно… даже слизнем стать, наверное. Но если все же… не удается проснуться, то давай-ка… попробуем отсюда выбраться. Эта чертова крышка гроба стеклянная – она не может быть… слишком уж крепкой.
Понимая, что руками он ничего не сможет сделать, так как места для замаха маловато – он уже это пробовал; да и силовыми упражнениями он никогда не занимался, поэтому надеяться, что он сможет приподнять крышку, или выдавить стекло, тоже, Кирилл принялся переворачиваться на живот. Гроб был по размеру, поэтому пришлось извиваться подобно червю. Не без усилий, но получилось. Лежать на животе оказалось очень неудобно, так как ложе повторяло форму тела, но Кирилл и не собирался лежать. Приподнявшись на руках и ногах, он уперся спиной в крышку. Теперь, когда он не видел, что это стекло, ему казалось, что это самый натуральный гроб. Ладно, пусть не гроб, но саркофаг. И скоро в нем будет лежать труп, пусть даже всего лишь во сне, с синеватой и холодной как полировка на столе кожей. Ведь умирают же во сне. И найдут его труп на диванчике на работе, тоже синий наверняка. А может он и правда еще дома. Тогда он умрет в своей постели и утром его труп найдет жена. Бедная Катя.