– Он не виноват в том, что его так назвали, – заметила Надин. Она была добрее Ханны и постоянно приглядывала за принцессой, потому что та считала, что обычные люди всегда пытались обидеть тех, кто был лучше их. Ханна ненавидела обычных людей.
– Это касается и его внешности, – ответила Ханна. – Не хвали и не оправдывай его за то, над чем он не властен.
Надин закатила глаза: будь с ними другие фрейлины, она бы ни за что этого не сделала, но вдвоём они могли вести себя более свободно. Надин пыталась доказать Ханне, что положительные стороны можно найти во всём, а Ханна пыталась научить Надин, как защититься от вышеупомянутых обычных людей.
– Он мог бы отказаться причёсываться или ухаживать за кожей. Мог бы сутулиться или жевать с открытым ртом. К счастью для тебя, он достаточно тщеславен и воспитан, чтобы на него было приятно смотреть.
– До тех пор, пока я его не убью. – Ханна дотронулась до кинжала, спрятанного в башмаке.
– До тех пор, пока ты его не убьёшь, – согласилась Надин. – Но постарайся хотя бы не смеяться над его глупым именем. Всему виной его предки.
Она была права. Когда-то у жителей трёх королевств была общая система имён: имя и фамилия, заимствованные у захватчиков и беженцев, высадившихся на берегах Салвейшена много лет назад. После объединения королевств и впоследствии возникшей взаимной ненависти между ними жители Ивасленда начали называть детей в честь городов, в которых жили, а обитатели Кабервилла – в честь различных добродетелей, черт характера и других абсурдных вещей.
Хайкраун. Нелепо.
Конечно, фамилия Ханны была Фортуин, что намного лучше, так как это было её решение.
И всё же несмотря ни на что, нечто в Руне Хайкрауне её привлекало. Возможно, решимость защитить своё королевство или желание приехать в Эмбрию, на территорию врага, чтобы самому вести переговоры о браке. У принца не было никаких доверенных лиц. Она не скоро забудет, как он вошёл в тронный зал в самый первый день в неброском чёрно-сером одеянии, популярном в Кабервилле, с небрежно уложенными тёмными волосами. Представляясь вельможам Эмбрии, он говорил с уверенностью, которая требовала уважения.
Люди Ханны могли убить его на месте – и он это знал, – но ситуация с Иваслендом слишком усугубилась. Если Ивасленд действительно нарушил соглашение, заключённое на острове Винтерфаст, как шептались повсюду, то требовался быстрый и решительный ответ: заключение брака.