– Знаете, я вам верю, – кивнул Лентовский. – А ваш отец, скорее всего, что-то услышал, получил какую-то информацию и очень испугался за вас. Возможно, он это сделал напрасно, но отец – это отец. Отцам свойственно переживать за своих детей. У меня у самого есть дети от первого брака, я за них очень переживаю. Возможно, вы уже слышали, что у Череповца есть основание для грусти. Один из наших воспитанников стал цареубийцей.
Я кивнул. Слышал я о Николае Рысакове – бомбисте, участнике покушения на Александра Освободителя. А вчера, когда гулял по городу, специально пошел смотреть на здешнее реальное училище, в котором учился цареубийца.
Посмотрев на грязно-синие стены здания, только вздохнул, вспоминая исторические параллели. В 1591 году, после смерти царевича Дмитрия, в Угличе наказали колокол за то, что тот ударил в набат, созывая народ к восстанию. У несчастного колокола вырвали язык, оторвали ухо, его пороли плетьми и отправили в ссылку в Тобольск.
В Череповце же в 1881 году было наказано реальное училище. Понятно, что наказание – это символ, но все-таки выглядело это странно. Да и нынешние реалисты не виноваты, что им приходится учиться в таком страшном здании.
– Да, вы сказали, что имеется еще одна причина, – сказал Лентовский.
– Причина? – не понял я.
– Вы сказали, что имеются две причины, отчего вы бросили университет и оказались у нас, – пояснил председатель суда.
– Ах, да, – спохватился я. – А вторая причина еще более грустная. Революционных взглядов у меня нет и никогда не будет. А вот с учебой – здесь хуже. Я отучился три года на физико-математическом факультете и осознал, что на самом-то деле я терпеть не могу ни алгебру, ни геометрию. Вернее, это я осознал еще в гимназии, но математика мне почему-то давалась легко. Вот, скажем так, я и плыл по течению, но при этом мучился. Осознал, что меня больше интересует история, философия.
Вот здесь я наполовину говорил правду, наполовину врал. Математику я терпеть не мог со времен средней школы – правда. А то, что она легко мне давалась, – это ложь.
– То есть ваше пребывание у нас – выбор? Выбор, некая остановка.
– Или промежуточная станция, – хмыкнул я. – Возможность перевести дух, как следует все обдумать и решить, как мне жить дальше. А просто болтаться где-то в Европе, проматывать отцовские деньги – это и батюшке неприятно, да и мне скучно.