– И? Может, какие-то особые пожелания? – не выдержал Кроули, уже не в силах ждать, когда он отчалит.
Хастур пару раз моргнул, очнувшись от размышлений.
– Ты должен доказать свою преданность Владыке. Совершишь злодейство, достойное всей адской обители, – и ее врата с готовностью распахнутся пред тобой.
Теперь пару раз моргнул Кроули.
– Достойное Ада злодейство? Это какое же злодейство подразумевается?
Хастур осклабился.
– Используй хваленое воображение, за которое мы тебя так «любим». Удиви нас.
Кроули прокрутил в голове самое жестокое, что смог измыслить за две секунды, и невольно поморщился.
– А… если я откажусь?
– А у тебя есть выбор? – Хастур явно наслаждался. – Либо это, либо… – и он провел ребром ладони по горлу.
Кроули хохотнул, стараясь, чтобы это не прозвучало истерично.
– Серьезно? Вы же все видели, святая вода надо мной не властна…
Казалось, осклабиться сильнее человеческому рту уже не под силу, но Хастур ведь и не был человеком. Кроули почувствовал, как к горлу огненным алкогольным комом подкатывает выпитое вино. Весь вид Хастура определенно говорил о невозможном.
Они что-то прознали.
– Ну ладно, – стараясь звучать как можно небрежнее, ответил Кроули. – Я подумаю, что можно сделать.
– Можешь не торопиться. Благодаря тебе и твоей сообщнице-трясокрылке у тебя теперь бездна времени, – посулил Хастур и растворился в дыму.
Кроули, закашлявшись, щелчком пальцев включил кондиционер. Затем, скинув пиджак и очки, он принялся за то, к чему у него чесались руки последние десять минут – чисткой кресла. Он делал это вручную и старался занимать все мысли исключительно пострадавшей обивкой. Закончив с креслом, Кроули по инерции продолжил хозяйничать в оранжерее.
– «Тебе придется очень постараться, чтобы вернуть прежнее доверие нашего Владыки», – передразнил он, впервые нарушив часовое молчание, и рьяно поливая китайскую розу. – Мое доверие ко мне никуда не делось, уж не знаю, где они свое потеряли. Ну подумаешь, ребенка не туда отдали, я же тут вообще не причем! Ну подумаешь, Армагеддон отменили, я бы посмотрел, что бы стали делать они, окажись они на моем месте…
Кроули замолчал только, когда лейка опустела, а куст забулькал, утопая. Кроули начал слоняться по квартире. Спустя полтора часа (стрелка настенных часов как раз проткнула двойку) он созрел для звонка, но к его негодованию, Азирафаэль не взяла трубку ни на третий, ни на десятый раз. Чертыхнувшись, Кроули рухнул в кресло в кабинете, глядя в окно на городское зарево, и потер висок. Потом извлек из кармана то, что вот уже второй день заставляло его нервничать…