за деньги.
Одну ночь путешествия они провели в маленькой, но опрятной гостинице, и Калли вспомнила о маме, папе и младших детях не менее полудюжины раз. Но прежде чем она успела поверить, что такое возможно, они снова выехали на дорогу и оказались на окраинах Лондона. Утрамбованная земля сменилась булыжником, фермы – тесно стоящими домами и магазинами. Калли восхищалась красивыми зданиями, мимо которых они проезжали, пока торговцы выкрикивали рекламу товаров. Она даже втайне наслаждалась теснотой на дорогах, задержавшей их прибытие, так у нее появилось больше времени осмотреться, получив неоспоримое доказательство, что они в Лондоне.
Калли надеялась этим же вечером отправиться на бал, но тетя Гармония высказалась против.
– Мы не станем появляться на публике как деревенщины, необходимо обновить гардероб, прежде чем выйти в свет, – сказала она. Но затем испортила эффект своих слов, добавив: – Кроме того, в Лондон еще немногие прибыли, и не стоит вести себя так, будто мы отчаялись.
Калли, как могла, развивала в себе добродетель терпения. В следующие несколько дней они посетили больше магазинов, чем ей возможно было представить: лучших и, как подозревала, самых дорогих модисток, галантерейные лавки, портних и многое другое.
Как только прибыли новые костюмы для верховой езды, девушкам разрешили проехаться верхом в сопровождении грума по Гайд-парку. Они неторопливо следовали за ним по Роттен-Роу вдоль Серпантина, и Калли разглядывала молодых джентльменов, проходивших мимо, приподнимая шляпы, и жалела, что ее не представили кому-нибудь, кому угодно, ведь юной леди неприлично здороваться с молодым человеком, которому она не представлена.
Через неделю после их приезда леди Элфинстоун начала наносить утренние визиты избранным представителям высшего света. Она познакомила девушек с подругами и их дочерями, а потом, пока они не опозорили себя своим поведением, выбрала покровительниц «Олмака», чье одобрение требовалось, прежде чем кому-то из Элфинстоунов или Обри позволили бы войти в бальный зал.
Калли едва могла вздохнуть, когда присела в реверансе перед леди Салли Джерси, хорошенькой шатенкой с приветливой улыбкой. Когда леди Джерси начала говорить – безостановочным потоком слов, который сразу объяснил, почему ее называют «Молчанием», – Калли расслабилась. Эта женщина оказалась не такой устрашающей, как она думала. Талия, как всегда, была очаровательна, и даже Грация, казалось, выставила себя в выгодном свете, ограничившись короткими, не вызывавшими возражений замечаниями о погоде и, к счастью, не о привычках какого-то существа, лебедя или кого бы то ни было.