Уже поздно… и с наступлением ночи на меня нисходит ложное чувство покоя. Вдалеке кто-то сердито кричит – на кого-то или просто в пустоту, – но крик постепенно стихает. Где-то звякают бутылки, но тихо и нечасто. Время от времени по эстакаде проносятся машины, убаюкивая меня своим рокотом. И я не слышу их приближения – либо задремала, либо они крадутся… возможно, как раз потому, что я задремала, а они крадутся. И вдруг они уже рядом, по обе стороны от моего автомобиля. Серые лица с запавшими щеками и глазами всматриваются в темные окна моего «дома». От страха сводит живот. Рука хватается за нож.
– Эй, лапуля! – говорит один, и сквозь запотевшее от его дыхания стекло я вижу, что во рту у него не хватает зубов. На секунду я встречаюсь с ним взглядом. В его глазах чернота, пустота. Значит, наркоман. Наркоманов я научилась распознавать по внешнему виду. Неистребимая жажда новой дозы вытеснила из него все человеческое. Судя по язвам на его лице, он принимает что-то тяжелое. А химия превращает людей в диких зверей – злых, агрессивных, непредсказуемых.
Второй прилип лицом к стеклу со стороны пассажирского кресла. Взгляд его мечется по салону, оценивая все, что в нем есть. За те недели, что я спала здесь, мне лишь раз пришлось удирать. Но тогда злоумышленников я вовремя услышала: они разбили окно в одном из фургонов. В ту ночь я завела машину и умчалась до того, как они добрались до меня. С тех пор я регулярно проигрываю сценарий своих действий в воображении: быстро возвращаю спинку кресла в вертикальное положение, поворачиваю ключ в замке зажигания, давлю на газ.
– Красотуля, машину-то открой, – требует беззубый, и я содрогаюсь от омерзения. Неужели он нацелен получить не только мои вещи? Я выхватываю нож, подношу его к окну. Угрожаю, постукивая острием по стеклу. Но он не пятится, не пугается. Напротив, улыбается мне беззубым ртом.
Скользкими от пота руками я неуклюже пытаюсь поднять спинку кресла. Я не пьяна, но из-за выпитого виски медлительна, не очень четко контролирую свои движения. И объята ужасом. Сиденье рывком выдвигается вперед, и я, выронив нож, берусь за ключ. «Не бойся, Ли, – убеждаю я себя, заводя машину. – Тебе ничто не угрожает. Считай, что тебя уже здесь нет».
А потом стекло со стороны пассажирского кресла разбивается. Я пронзительно вскрикиваю. Чужая рука ныряет в салон, ощупью ищет что-то – все, что можно схватить. По крайней мере, ему нужна не я. Однако мой рюкзак стоит прямо на пассажирском сиденье, сумочка лежит на полу. Прежде чем я успеваю рвануть с места, рюкзак исчезает в разбитом окне. Его утрату я как-нибудь переживу. Там одежда, туалетные принадлежности, вещи, которым я найду замену – могу себе позволить. Я газую, но та же рука снова ныряет в салон – за моей сумкой.