Ну, за ходить-то я спокойна.
– Надеюсь, ноги хорошего качества? – поинтересовалась хмуро, забирая у хитрож… хитрохвостатой жидкость непонятного происхождения. – Стройные, без целлюлита?
– Целю… чего? – не въехала колдунья.
– Ничего! – Я сжала пузырек в кулаке и повернулась к псевдосестре. – Пойдем… Я хотела сказать, поплыли. Раньше начнем – раньше закончим.
Обрадованная моим боевым настроем (при мысли, что вот-вот расстанусь с плавником, я готова была горы свернуть) Сельвея быстро метнулась к выходу-дырке. Я тоже не стала мешкать и, в последний раз взглянув на Эльбергу, на губах которой блуждала странная усмешка, поспешила убраться из ее логова.
До берега на бесколесной колеснице добрались относительно быстро и в полном молчании. Было видно, Сельвея нервничает, переживает. Лицо ее словно превратилось в маску из алебастра, губы напряженно поджаты, взгляд устремлен в морскую тьму, что расступалась перед нами и незаметно за нами смыкалась.
– Ты сказала, меня будут ждать на суше, – нарушила я молчание.
Русалка кивнула:
– Тот рыбак, Ингвар, сына которого ты спасла в прошлом году, встретит тебя. Поможет чем сможет. Объяснит, как попасть во дворец. Расскажет о традициях, законах Сантора и об этом воре, – Сельвея презрительно скривилась, – их короле.
Рыбак? Хм, вообще-то я рассчитывала на птицу покрупнее, но выбирать, увы, не приходилось.
Вынырнув из воды, я счастливо огляделась. Занимался рассвет, и первые лучи, разбегаясь от самого горизонта, окрашивали водную гладь в золотисто-медовые тона. Синяя вода, вспениваясь у самого берега, омывала черные, будто глянцевые, валуны, среди которых я заметила пожилого седобородого мужчину и русоволосого юношу. Одеты они были просто – в одинаковые серые штаны и светлые, подпоясанные широкими поясами рубахи. При виде нас рыбак и его сын низко поклонились.
Сельвея сдержанно кивнула им и проговорила:
– Пожалуйста, Мари, будь осторожна. У тебя есть месяц, чтобы все исправить. В новолуние просто войди в воду, и Эльберга сделает так, что ты снова станешь собой. Не позволяй людям задурить тебе голову и помни: твоя жизнь – в море и ты нужна нам.
«А перстень еще нужнее», – добавила я про себя.
Вслух же сказала:
– Все будет в порядке, и я все успею. Главное, – с опаской покосилась на зажатый в руке пузырек, – не травануться этой дрянью.