Надо сказать, что Костя к своим теперь уже не очень юным годам был изрядно натренирован в искусстве уличного флирта, хоть горький опыт и подсказывал ему, что вероятность положительного исхода в данной географической и этнической обстановке неуклонно стремилась к нулю.
Сегодня, впрочем, никакой особой нужды в благоприятном исходе задуманной эскапады он не испытывал.
Поравнявшись с девушкой, Костя изобразил из себя хаотично слоняющегося по улицам олуха‑туриста и, как бы даже преодолевая стеснение, справился у неё о местонахождении известного бара под названием Het Waterhuis aan de Bierkant («Водный домик на пивной стороне»).
Когда фемина заговорила, он снова был приятно удивлён. Во‑первых, она вряд ли курила. Во‑вторых, имела очаровательный голос среднего, ближе к высокому, тембра. А в‑третьих, что было, пожалуй, самым невероятным, девушка не изображала той чрезвычайной занятости, которую большинство фламандок используют как газовый баллончик, готовый прыснуть в сердце любого встречного самца, питающего романтические надежды.
Вместо обычной фразы из десятка слов с заключительным «адьё» и искусственной улыбкой девушка разразилась длинной речью.
Весь нехитрый маршрут, состоявший из двух отрезков по пятьдесят метров и одного поворота на девяносто градусов, был объяснён ещё в начале её рассказа. Теперь же она говорила о самом баре, имевшем древнюю и богатую курьёзами историю.
Несмотря на то, что с минуты на минуту в Ватерхаусе должен был нарисоваться импульсивный Эдик, Костя рискнул высказать робкое восхищение такой осведомлённостью, с прозрачным намёком на желательное продолжении диалога.
Через пару мгновений он понял, что свободным временем девушка располагала. Однако несносные правила приличия заставляли её с очевидной неохотой мотать на Костины уши слегка приперчённую правдой «лапшу». Она пространно упоминала какие‑то неотложные дела, которые мало соответствовали ее внешнему облику.
Ситуация грозила выйти из‑под контроля, точнее, просто «выйти», то есть, исчерпаться, раствориться в воздухе и превратиться в ничто – как будто её никогда и не было. Требовалась молниеносная акция, экспромт, способный вернуть уплывающему в минор событию его мажорный статус.
– Девушка, взгляните, пожалуйста, вон на то одинокое облако.
Красавица спокойно подняла голову, моргнула своими длиннющими ресницами и устремила доверчивый взгляд в том направлении, куда показывал его уверенный перст. Там действительно белел один на всём небосклоне огромный «гриб‑дождевик».