Окончание войны. Пустоты, согнанные в Подземное царство. Покой. Порядок. Но потом Великий пожар… хаос… беззаконие… пустоты, что снова заполонили Соларис. И мойра. Мойрова Флоренс! Глупое отродье…
– Да стой ты. – Ева схватила его за руку. Клаус упал обратно на стул.
– Пора убить ее. Я еще тогда говорил Ненависти, что эти ее пьесы отвратительны…
– Даниэлла и Элайджа работают над этим. И если они аж Время вытащили из хаоса…
– Неужто Зазеркалье уничтожили? – вздернул брови Клаус. – Надо проверить…
– Ты слаб. Наберись сил, а потом найдешь бывшую. И Флоренс.
– Флоренс… – хмыкнул Клаус, но согласно кивнул. Сука успела себе имя украсть за годы, что его не было…
– Ты много пропустил. – Ева нежно провела по его руке. – А она знает, где ее душа. Кто она теперь.
– Неинтересно.
– Никлаус… Ваши души связаны. Несчастная душа пять тысяч лет перерождалась, но не могла найти тебя…
– Неинтересно.
Ева поджала губы, словно не понимала, как больно было вспоминать про Любовь. Перед глазами вновь всплыло ее бездыханное тело, струйка крови изо рта. И огромное пятно в груди… Клаус хлопнул по столу. А Ева понимающе подала ему пачку сигарет.
– Дай себе время. А потом найди ее.
– Не твое дело, богиня.
Ева не обиделась. Она никогда на него не обижалась. Клаус затянулся, злясь, что богиня посмела заставить раны на сердце кровоточить. Словно он сам не понимал, как работало скрепление душ, и что душа Любви перерождалась все эти годы, но не могла найти того, кого так желала, ведь он отдыхал в хаосе.
Клаус дал клятву беречь эту душу. Пообещал любить во всех жизнях, но не сумел… И теперь горечь от потери любимой смешивалась с ненавистью к себе, чувством вины, что он не сдержал клятву, а сейчас еще и боялся до дрожи в пальцах искать душу любимой.
Вдруг, он не полюбит другую? Поймет, что больше не в состоянии быть верным кому-то? Или… вдруг он снова не сможет спасти ее? Позволит… умереть?!
– Раздевайся уже. Ненавижу быть в долгу, – холодно бросил Клаус, но глаза Евы зажглись от возбуждения.
Утром Клаус ушел, пока Ева спала. А два дня спустя нашел бывшую жену.
Аделин сидела на пустынном пляже в Лостхилле. Клаус видел город в воспоминаниях Евы, но меньше боли не испытал, оказавшись там. Разруха и уныние царили в некогда прекрасном городе, съеденном пожаром. Неизменным осталось море – холодное, но прекрасное. Соленые брызги летели в лицо, волны набегали на берег, обрамляя белой пеной.