─ Благодарю тебя, Сюша, ─ парень подорвался в дом, чтобы поскорее лечь.
Микула спал до самого утра, ему снились кошмары. В темноте леса сверкали чьи-то красные глаза. Кто-то так и норовил откусить от него кусочек. Так что утром он проснулся с петухами, ощущая усталость в плечах. Идти вновь не хотелось. И черт с этими проводниками, толку от них, если его ночью съедят? А может, и они съедят. А может, их всех вместе съедят. Микула точно не знал, но в одном был уверен: в лесу ему делать нечего. Правда, так думал только он. А вот матушка наоборот. За завтраком она наложила ему вторую порцию каши. Приготовила чистую белую рубаху с вышитыми знаками Велеса. Микула смотрел на перевернутый треугольник и рога над ним, как на проклятье. Все верили в него, а он… Его тошнило от каши. От ощущения, что все радостно ведут его на убой, словно скотину в дар богам. Сложно было ощущать себя иначе, зная, что сил защитить себя у него совершенно нет. Зато есть желание жить.
─ Держи, ─ отец протянул ему лучшее копье, что у них было. Микула осторожно взял его в руки. Рукоять была тяжёлой, из дуба, покрытая тонким слоем смолы. Узнавалась рука Верерука, узоры, что переплетались с рунами, превращаясь в защитные заклинания.
─ Благодарю, отец, ─ Микула отложил копье к рубахе. Сердце билось, как бешеное, и мальчик боялся, что отец услышит его.
─ Ты молодец, Микула, ─ он хлопнул парня по плечу, ─ Я буду ждать твоего возвращения.
Матушка, кряхтя, принесла походный мешок и корзинку.
─ Вот, Микул, собрала все самое нужное. Котелок, крупы, немного вяленого мяса, полбатона хлеба. А в корзинке все Велесу, я ему рубаху с солнцем вышила, отец твой собрал мёду, Верерука положил флейту. Ты если сможешь, по пути ему грибов собери, что ли. Нельзя к нему с пустыми руками. Обязательно надо что-то от себя положить. Не потеряй только, ─ она поставила корзинку на лавку и обняла сына.
─ Ты только вернись, хорошо? ─ прошептала матушка.
─ Хорошо, ─ ответил Микула, обнимая её в ответ. После Микула переоделся. Надел вышитую знаком Велеса рубаху, да темно-зелёные штаны, обул красные сапоги. Отец сам его подпоясал.
─ Помню, как это было в первый раз, ─ тяжело вздохнул мужчина. Только сейчас Микула заметил, как сильно изменился отец. Впали щеки, залегли мешки под глазами, руки стали словно худее. Будто на лет десять за ночь постарел.