– Где все люди? – почему-то шепотом спросила я посмотрев на него снизу вверх.
Он ничего не ответил, только взял меня за руку и мы пошли дальше, оглядываясь по сторонам. До моего дома мы так и не встретили никого, только в тишине замершего города в ветках деревьев тихо шелестел ветер и беззаботно ворковали птицы. Вот и мой подъезд, черная железная дверь, всегда прохладный этаж, зеленые стены и дверь в мою квартиру. Дверь открылась без ключа. Не снимая обуви я забежала на кухню.
– Мама!
Тишина.
– Я дома!
Никого во всей квартире.
Может быть, они пошли меня искать. Я выбежала на лестничную клетку и позвонила в соседнюю квартиру. Тишина. На нашем этаже всего две квартиры, соседи могли уйти. Я побежала выше. Второй этаж, третий, четвертый. Я стучалась и звонила во все двери нашего подъезда – никто не ответил. От обиды я со всей силы толкнула чью-то дверь – она легко открылась, пропустив меня в тесную прихожую. И эта квартира была пуста. Медленно держась за перила я спустилась вниз.
– Никого? – спросил Марк.
Я покачала головой, зашла в свою квартиру и закрыла за собой дверь.
– Что это значит?
– Не знаю, – тихо ответил он.
– Марк, черт возьми, где мы опять?
Я разозлилась, мне казалось, что он просто не хочет говорить. Но по его лицу стало понятно, что он тоже в растерянности.
Я прошла в свою комнату и села на кровать. Марк сел на пол в углу комнаты, по тому, как он осторожно прислонился к стене и бережно поправил ногу, я поняла, что у него там рана, но не стала спрашивать.
В окно было видно совершенно пустую улицу, деревья, фонарь, дома вдалеке, но ни одного человека. И вдруг странная мысль поразила меня.
– Мы что умерли?
– Что? – не понял мой собеседник.
– Мы умерли? Это место, куда попадают после смерти?
Марк задумался, мой вопрос его очень удивил.
– Думаю, нет, – наконец ответил он.
– Может быть, здесь случилась катастрофа и люди уехали отсюда?
– Нет, посмотри вокруг. Никаких разрушений, ни пожарных машин на улице, ни следов экстренных сборов.
– А что тогда?
– Не знаю, что бывает после смерти, но думаю, если бы я умер мне бы так не хотелось пить и есть, – добавил он.
Я слегка улыбнулась. Наверное, он прав. Мне тоже хотелось пить, болела рука и правый бок, а глаза все еще щипало от песка. Во всем теле я чувствовалась усталость.
Размышляя о том, хочется ли после смерти есть и спать, я пошла на кухню, чтобы найти что-то из еды. На кухне все было совершенно как всегда. В мойке стояла чашка с ложкой. Я налила себе воды из графина на подоконнике – мы всегда ставили туда кипяченную воду охлаждаться. Рядом с графином стояла мамина чашка. Это была красивая чашка из какого-то подаренного еще до моего рождения сервиза, он весь почти разбился, а эта чашка осталась. На светлом перламутровом фоне были изображены фиолетовые цветы с тонкими золотыми линиями. Сколько себя помню, мама всегда пила чай из нее, я бы узнала ее из тысячи. Старый закопченный чайник стоял на плите. Со страхом я повернула кран – вода есть, горячая и холодная. Повернув рычаг на плите, я включила газовую конфорку и несколько секунд смотрела как прыгает голубое пламя. В деревянной хлебнице лежал хлеб. Я достала его и понюхала. Свежий! В холодильнике начатая пачка масла, банка варенья и яблоко на верхней полке. На нижней полке стояла накрытая крышкой сковородка, приоткрыв ее я увидела котлеты – мама их часто готовила. Я поставила сковороду на плиту. Все выглядело так, словно я вышла из дома на час.