– Тащи! – дёрнул я верёвку, прихватив с собой лопату.
Трос рванулся, подхватил меня и потихоньку потянул наверх. Скоро я стоял под жаркими лучами солнца, дрожа, как заяц под осиной.
– Я баньку истопил, – прогудел Матвей басом, – идём, пока не застудился.
Отказываться не стал. Влетел в парилку, сбросив с себя одежду, с наслаждением растянулся на полке. Следом зашёл Матвей, поддал парку, замочил душистый берёзовый веник:
– Сейчас попарю получше, и согреешься.
Парились мы долго, выходили на улицу, где на скамье стоял холодный квас, отдыхали и шли снова.
Вечером пришёл за нами Куланбай:
– Намылись? Ждут вас все, идёмте со мной.
У него во дворе был накрыт стол. Видно, вся деревня расстаралась: мясо, овощи, квас, мутный самогон, пироги, рыба, чего тут только не было!
За столом уже сидели мужчины. Я сел рядом с хозяином, и полилась неспешная беседа. Старики выспрашивали, отчего обмелел колодец. Таиться не стал, рассказал, как было и что видел.
Седой дед, с белыми как снег волосами и бородой, глянул на меня из-под нависших бровей:
– Понятно теперь, почему так вышло.
– Может, и мне поведаете? – придвинулся я ближе.
– Отчего же не рассказать, – кивнул старик, – сам видишь, деревенька наша на отшибе ото всех. И у всех подворье огорожено тыном.
Правда, каждый двор напоминал Форт Боярд, ограды были высокие, крепкие.
– А как иначе? – продолжал дед. – Зимой ведь и волки лютуют, редко, а бывает и медведь-шатун попадётся, лихие людишки, опять же, заглядывают, до чужого добра охочие. Летом же скот по дворам держать не с руки. На лугах пасётся, в ночное водим. И собаки есть – охрана, и ружьишки имеются, но ото всего не убережёшься. Вот и на той неделе, налетели ночью барымтачи. Мужиков отвлекли, дворы огнём закидали, а сами кинулись к стадам. Поуводили лошадей, барашков порезали. Кто в ночном был, тоже потрепали изрядно. И, видишь оно как, решили колодец изгадить.
Старик замолчал, жевал впалыми губами. Мужики тихо загудели, каждый спешил добавить своих воспоминаний.
– Теперь-то вода есть, – улыбнулся я, довольный собой. Только сейчас понял, что отозвалась сила, которая тому прежнему Егору дана была. Странное ощущение, настоящая магия, по-другому и не скажешь, не объяснишь.
Долго мы ещё сидели за столом, лились разговоры ручьём, чуть позже подсели к нам и женщины. Ночью, проводив всех со двора, Куланбай повёл меня в горницу, спать. Кунсулу с детьми прибирала со стола, только я этого уже не слышал. Трудный день, нервный, уснул, как младенец в люльке.