‒ Наше дело маленькое. Есть приказ ‒ делаем.
‒ И то верно,‒ глупо похихикал Петруха.
‒ А на ремонт машины напишем ходатайство… Может, что и выгорит.
Иван грузно вздохнул, облокотился лбом о стекло и упер усталые глаза за окно: пасмурное утро, усланная глубокими ямами дорога, разбросанный на тротуарах мусор… Длинные столбы вдоль дороги покрывались толстым слоем коррозии. Бесконечные провода заслоняли серое небо, подобно тюремным решеткам. Окна домов были заколочены прогнившими досками. Три черных ворона пили воду из лужи. Худенькая черная кошка тащила в зубах жирную крысу. Машина въехала в яму: Иван аж подпрыгнул, ударившись головой о раму. Подчиненный зло ухмыльнулся. Навстречу катил черный воронок, лениво переминаясь с боку на бок. Петруха посигналил ему и нажал на педаль газа.
‒ Не гнал бы ты так,‒ сказал Иван.‒ Дорога вся в ямах.
‒ Раньше к работе приступим ‒ больше успеем!‒ восторженно сказал Петруха и добавил:‒ Дядя так всегда говорит.
Иван вновь отвернулся к окну и постарался вернуться в утренний сон. Он почти не помнил его, однако один образ все же врезался в память. Этот образ приходил к нему во сне совсем неожиданно, но почти каждую неделю, на протяжении последних нескольких лет. Образ его сына Платона, с которым он не виделся уже целых пять лет, с тех самых пор, как не стало жены. «Как же давно это было!‒ стал вспоминать он.‒ Вроде прошла целая вечность, как будто все происходило совсем в другой жизни: жена, сынишка, пикники на природе, вечерами настольные игры, горячая вода текла с крана, на завтрак ели яичницу… глазунью! Что я упустил в этой жизни? Почему сын решил переехать… переехать в какой-то мелкий городишко со столицы?! Все это случилось тогда… в тот проклятый февральский день, когда забрали жену. Но когда она успела предать нашу родину… Когда?!»