Теперь Юлия понимала, что ей нужно время, чтобы осмыслить происходящее. Она должна собрать мысли в кулак и не дать эмоциям одолеть себя. Возможно, стоит обратиться за поддержкой к родным или психологу – тем, кто поможет разобраться в её чувствах и найти выход из этой ситуации. В глубине души она надеялась, что извлечёт уроки из этого болезненного опыта и выйдет из него сильнее.
Хотя она чувствовала себя разбитой, в её сердце была искорка счастья – она избавилась от такого урода. Её подруга Галка не оставляла Юлию в покое, даже по ночам звонила, чтобы проверить, всё ли у неё в порядке. Иногда Юлия думала, что Галка надеется, будто она сделает что-то с собой. Мысли о смерти мелькали в её голове, но она была сильнее этого. Главное, что её держала на плаву – это бабушка. В 73 года она оставалась единственным человеком, который поддерживал Юлию в самые трудные моменты, и у неё не было никого, кроме неё.
Юлия не помнила своих родителей, и в их семье не принято было говорить о них. У неё осталась лишь одна фотография, которую она носила в виде кулона – дар бабушки на седьмой день рождения. "Никогда не снимай", – сказала бабушка, и Юлия, чтобы не огорчать её, следила, чтобы кулон всегда был на ней. Он был выполнен из белого золота в форме розы, символизируя нежность и некую опасность. Цепочка, тоже из белого золота, состояла из маленьких колечек, придавая всему украшению особую изящность.
Когда Юле исполнилось 18, бабушка подарила ей серьги, схожие с кулоном. Однако, несмотря на их красоту, Юлия не носила их – они казались ей старомодными. Юлия стремилась к собственному стилю, отличающемуся от бабушкиного, и серьги лишь полнили шкатулку, в которой хранились её драгоценности. Эта шкатулка была её личным миром воспоминаний, в котором находилась не только красота, но и горечь потерь, полная надежды на лучшее завтра.
Собрав остатки воли в кулак, Юля поднялась с кровати. Комната, обычно уютная и светлая, сейчас казалась захламлённым складом отчаяния. Вещи были разбросаны по полу, как после бури: одежда, книги, пустые чашки от кофе. Позавчерашний хаос сейчас усиливал чувство беспомощности. Каждый шаг давался с трудом, как будто невидимые нити тянули её назад, в бездну отчаяния.
Она нащупала на прикроватном столике расческу, деревянную, с уже слегка стёртыми зубцами, и побрела к зеркалу. Отражение было удручающим. Волосы – гнездо спутавшихся прядей, лицо – бледное, глаза – затуманенные грустью. Создавалось впечатление, что она не мыла голову не неделю, а месяц. Вспомнилось, как вчера, собираясь в душ, она внезапно разрыдалась, намылив волосы, и опять укуталась в теплое одеяло, надеясь спрятаться от боли.