– На счет последнего спорить сложно, – усмехнулся я, – что же касается авторства письма, то Шешковский скорее всего прав. Письмо подписано «поджигатель Стамбула граф Крымский», а подробности этого дела, кроме Потемкина, знала только Екатерина Алексеевна. Но…, Потемкин рассказывал, что в ходе того совета у императрицы, когда он приехал с мирным договором из Бухареста, зачитали письмо Шереметева, где говорилось о пожаре в Стамбуле, и заодно в разговоре упомянули меня в связи с побегом из-под стражи. Значит, можно предположить, что кто-то из присутствовавших на совете связал меня с пожаром. Кто это может быть? – принялся я рассуждать, – Вяземский под арестом, Голицын давно в отставке, да и неспособен на такое, мозгов не хватит, то же касается и Чернышева, а Григорий Орлов умер. Остаются Разумовский и Панин, сюда же можно добавить Алексея Орлова, с которым мог поделиться информацией брат. Последние двое, учитывая историю наших взаимоотношений, авторами быть не могут, поэтому всё сходится!
– Именно это я и имел ввиду, когда сказал, что дело мутное, – развел Добрый руками, – ведь учитывая количество и личности возможных посвященных, выводы Шешковского о душевном состоянии Разумовского можно трактовать довольно широко. Хотел писать, но боялся или не хотел, но заставили, а может ещё какая-нибудь совершенно невероятная херня!
– И опять не поспоришь, вариантов действительно предостаточно, но и от дезинформации почти всегда есть польза. Хотя делать однозначные выводы, как верно отметил Карл, пока рано. Главное, что теперь понятен наш ближайший план действий. Мы с тобой выдвигаемся в Кёнигсберг и там дожидаемся ответа из Петербурга, дальше действуем по обстановке. Вы Карл, – посмотрел я на Стенбока, – держите связь с венграми и наводите порядок в княжестве, все инструкции у вас имеются. Да, сестру императора Иосифа с мужем я заберу с собой, решение по их дальнейшей судьбе приму позже. Выезд через десять дней!
***
Ни мне, ни спецназу десяти дней на подготовку к выезду, естественно, не требовалось, но я собрался тащить с собой бывшую польскую королеву, а на дворе стояла, пусть и не сибирская, но всё же зима. Поэтому, подумал я, пусть подготовят всё, как надо, время пока терпит, главное, чтобы в дороге потом не возникло проблем.
Подготовка шла своим чередом. Добрый готовил к выходу свой полк с довеском в виде парочки экипажей для Марии Кристины и Альберта Августа, а я продолжал неравную борьбу с корреспонденцией и буквально перед нашим отъездом поступило два прелюбопытнейших письма. Автором первого оказался мой старый знакомый по Бухаресту, австрийский посол при дворе турецкого султана граф фон Тальман. Он времени зря тоже не терял и уже занял кресло министра иностранных дел. Скользкий и неприятный тип, но точно не дурак, вспомнил я наши с ним переговоры, с этим нужно держать ухо востро.