Так что водка с апельсиновым соком поразила Кувшина абсолютно новым вкусом, а затем взбудоражила и подняла настроение. Впервые с момента травмы он забыл о своем отколотом носике, его грани стали будто еще ровней, вытянувшись вертикально вверх и весь его вид стал выражать непререкаемую уверенность в себе. К вечеру он все же отрезвел и с недоумением вспоминал дневную эйфорию. Он ощутил, что его носик все так же отбит и невольно вспомнил тот самый ужасный день в своей жизни.
Это было 31-го декабря. Хозяйка готовила праздничный ужин. Еще был жив хозяин Петр Иванович, и Новый год шел как обычно: ожидались Марина Сергеевна и Павел Геннадьевич с третьего этажа, сестра Веры Степановны Ольга, и сын, который сразу после боя курантов убежит к друзьям. Кувшин весь был в ожидании праздника. В него уже налили по-праздничному яркого морса из клюквы, и он теперь охлаждался на балконе, стоя не свежем снегу рядом с бутылкой шампанского и нарзаном. Он мог видеть ярко освещенную комнату за занавесками и наблюдал, как хозяин накрывает стол. Сначала тот снял со стола вазу с ветками ели и поставил ее на журнальный столик, разложил стол, постелил льняную скатерть и на нее – салфетки, семь штук: на Новый год стол всегда накрывали дополнительное место на случай нежданных гостей. Затем Петр Иванович достал из коробки мельхиоровые приборы и, наконец, то, чего так ждал Кувшин – хрустальные фужеры. Хозяин выставлял из шкафа на стол бокалы, стоя спиной к балкону, и только когда выставил все шесть, плюс стеклянный бокал из старого набора, отошел от стола. Среди выстроившихся в круг сверкающих бокалов кувшин сразу узнал того, за которым он наблюдал уже несколько месяцев – каждый раз, когда оказывался в большой комнате. Он узнавал его по какому-то особенному блеску граней, который отражался на его боках, заставляя мечтать о чем-то несбыточном – торжественно накрытых столах на сотни персон, праздничному звону бокалов и ослепительным огням хрустальных люстр. Теперь кувшин надеялся познакомиться с бокалом поближе, поговорить с ним, послушать его звон и даже, может быть, слегка коснуться его, чтобы самому вызвать этот волшебный звук.
После того, как Петр Иванович расставил тарелки, он, наконец, внес с балкона бутылки и кувшин и поставил их в центре. Кувшин, как только хозяин вышел, первым делом познакомился со «своим» фужером. Оказывается, он был Четвертый, по старшинству, и, действительно, чем-то неуловимо отличался от своих братьев, как будто ему при изготовлении досталось чуть больше оксида свинца. Он тут же познакомил кувшин со своими братьями, шумными, радостными и сверкающими. Фужеры были подарены Варваре Степановне на день рождения в уходящем году, так что это был их первый Новый год. Они были очень возбуждены и веселы, рассматривали все вокруг и знакомились с приборами, которые постоянно обитали на кухне и которых они из-за этого не знали. Впрочем, все приборы были веселы: все любили Новый год за такие встречи на общем праздничном столе, шум и неразбериху, благодаря которой приборы могли болтать буквально под носом у хозяев. Некоторых друзей можно было увидеть только в этот праздник, как, например, огромную хрустальную «ладью», в которую хозяйка выкладывала селедку под шубой; мельхиоровые столовые приборы, которые хранились в специальном футляре и использовались только на Новый год и день рождения Петра Ивановича; хрустальную вазу для фруктов, точнее – для мандаринов и грецких орехов, фарфоровый соусник и блюдо для пирогов. Правда, были несчастные, которым даже раз в год не всегда удавалось вырваться из шкафа. Это были бокалы для белого вина, купленные по случаю, впрок, и великолепная супница с тарелками, похожими на горшочки. Белое вино дома не пили, а супницу использовали исключительно для подачи домашней лапши с гусиным бульоном, который появлялся на столе реже шампанского.