Василиса поглядела на прабабку: сухое, немного вытянутое лицо, смуглая, с бронзовым отливом кожа, испещренная множеством мелких и глубоких морщин, острый выдающийся вперед подбородок, обветренные полные губы, справа над верхней губой и чуть повыше на впалой щеке две крупные родинки, глубоко посаженные, но выразительные иззелена карие глаза с остатками некогда густых ресниц, дуги серебристо черных бровей – всё в ней казалось девочке каким-то сказочным.
– Ты, наверное, красивая была!? – предположила Василиса.
– Ну, не сказать, что красивая… – смутилась старуха, – Но молодая точно была! – бабка Агая хотела ещё что-то добавить, но в окошко постучали.
Старуха отдернула занавеску за стеклом появилось лицо Серёжиного прадеда Иннокентия Филипповича.
– Ступай, Василиса, кровать стели, а я сейчас до Иннокентия выйду, – бабка прикрыла задергушку15, завязала на голову уличный платок, накинула пиджак, вышла в сени и закрыла за собой двери поплотнее.
Василиса на цыпочках прокралась в прихожую и приникла ухом к двери.
«Не хор-р-р-р-ош-ш-шо….» – подбежал кот, и начал легонько царапать Василису, пытаясь отвлечь её от подслушивания, но она не сдавалась, отпихивала Матвея ногой. Сначала из сеней послышалось шарканье, потом хлопнула дверца кладовка, потом шаги обратно.
– Спасибо, Агая Васильевна! – отрывисто крякнул дед Иннокентий.
«Воду пил!» – догадалась Василиса, кот с силой ударил когтистой лапкой, «Брысь!» – пискнула она.
В сенях говорили вкрадчиво и Василисе удавалось разобрать лишь обрывки фраз:
– … с трех сторон света запоры целёхоньки, а с востоку, за озером… упал шест совсем…
– Не мог Левонтий с выси не узреть такое…
– .. давеча меняли, кажись и десяти летов не прошло…
– Видать сбёгла тёмная… Да… что уж об том говорить…
Матвей рассвирепел и яростно впился когтями в лодыжку, девочка взвизгнула, и почуяв неминуемое разоблачение, юркнула за штору, кот за ней, в этот миг дверь тихонько приоткрылась:
– Кровать расстилает… – шепнула бабка Агая и прихлопнула её снова.
Василиса выбралась из укрытия и прилипла к двери.
– … на рассвете в Правь да в Навь сгоношусь…
Матвей выгнул спину дугой и яростно зашипел, Василиса сиганула в комнату, она молниеносно сдернула покрывало, бросила часть подушек на сундук, следом скинула платье, схватила со стола учебник по математике, который прихватила из города для дополнительных занятий, сунула в него тетрадку с наброском сочинения о проведенном лете, виртуозно пальцами зацепила шариковую ручку, а локтем нажала на клавишу включения ночника, прыгнула в кровать и, накинув на себя одеяло, перевела дух.