– Что здесь жарили?
– Вчера подавали темпуру и карааге, – отрапортовал Осима, захлебываясь слюной.
Упоминание обжаренных в тесте кусочков рыбы, овощей и курицы, очевидно, напомнило Осиме о том, что он толком не завтракал. Я же вспомнил о вчерашних спагетти с лососем и гребешком и тоже с трудом подавил прилив слюны во рту.
– Вы завтракали, капитан?
– Да так, если это можно назвать завтраком…
– Давайте пойдем поедим чего-нибудь. Не будем мешать вашим ребятам, они без нас лучше справятся.
– Я думал, может, сейчас опросить Осаку… – замялся Осима.
– Он спит?
– Да. У него здесь что-то типа квартирки.
– Вот и пускай спит. Время пока терпит. Единственное, что нужно сделать немедленно – это позвонить в порт и приказать пограничникам не выпускать «Пионера» ни под каким видом.
– Я это сделал еще ночью, господин майор.
Вот такие вот инициативные ребята работают у нас на местах!
Мы с Осимой вышли из темного ресторана на свет божий, дошли до «Северо-Тихоокеанского» банка и расположились по соседству, в «Макдоналдсе». Жидковатый, но горячий кофе и вчерашний, но еще вполне сносный яблочный пирожок освежили мои зачахшие за последние часы внутренности. Осима уплетал двойной чизбургер под холодный «Спрайт» и вводил меня в курс дела, не дожидаясь файла от Аоямы.
По словам Осимы, главным оппонентом Грабова в Немуро был Игнатьев. Конфликты между ними начались два года назад, когда Игнатьев сменил отработавшего на этом месте некоего Леонтьева, который, как сказал Осима, вернулся в Москву и тут же был посажен на пять лет за какие-то махинации с выделением квот на добычу лосося какому-то рыбацкому кооперативу из Приморского края. У Леонтьева никаких проблем с Грабовым не было, и Осима считает, что покойный капитан щедро оплачивал наивное неведение московского инспектора.
Игнатьев повел себя иначе. Он сразу же вступил в конфликт с Грабовым, начал требовать от него разрешение на вылов, экспортную документацию и разные финансовые декларации, необходимые в таких случаях. Его предшественник никогда этих документов с Грабова не требовал, и первые месяцы на судне Грабова, а также еще на нескольких судах, которые он фактически содержал, стояла легкая паника. Игнатьев приезжал в порт к приходу «Пионера Сахалина», запрещал портовым службам выгружать краба и добился-таки того, что Грабов стал предъявлять ему бумаги. Осима уверен, что бумаги эти настоящие, ибо Игнатьев кривился, но принимал их и давал разрешение на разгрузку.