– Зачем вы, Варенька, вмешались? – укоризненно спросил её жених, когда делегация покупателей всё же переместилась к Звёздочке.
Господин с нерусской фамилией и чужеземным титулом понял, что г-н Лемах не прочь продать ему белоснежного красавца, если он сможет добиться одобрения этой сделки у некой особы, которая будет представлена ему нынче же вечером – и на том успокоился, не отказываясь более взглянуть на других лошадей.
– Дела у папеньки, сейчас – не ахти какие! Не то, что прежде. А англичанин – богат и даст хорошую цену.
– Я сама куплю Атамана! – запальчиво крикнула барышня, топая ножкой.
– Вам Илья Савович не позволит.
Вот это было чистой правдой. У батюшки волосы на голове встанут дыбом, лишь только он представит свою доченьку верхом на таком отчаянном скакуне.
– Атаман – скаковая лошадь, Варенька, – продолжал увещевать девушку Пётр. – Что вы будете с ней делать? Кататься по лугам?.. Зря загубите такой талант.
– Покупает же этот напыщенный господин его для своей невесты! – возмутилась Варя. – А я, скажу без ложной скромности, хорошая наездница. Думаю, ничем не хуже какой-то Луизы.
– И потом, папенька вас узнал! – несколько некстати воскликнул кавалер взволнованно.
– Вот уж – совсем пустая проблема, – беспечно откликнулась барышня.
Только Петя был с нею не согласен. Георгий Феоктистович непременно выкажет своё недовольство сыном и упрекнёт за лёгкий нрав и бесхребетность – ведь знает, что подбить Петрушу на какую-нибудь авантюру – дело плёвое. Особенно Вареньке, стоит только сделать несчастным лицо и наполнить очи слезами…
А ведь своя голова на плечах должна быть в таком-то возрасте!
Элизабет покрылась мучной пылью и взмокла. Ноги неприятно облепились нижней юбкой и под мышками проступили потные пятна: куль упирался и никак не хотел встать бочком к стенке между массивным сундуком и бочкой с солёными сельдями. Она услышала цокот копыт под окнами, но не возрадовалась, нет. Это, должно быть, преподобный отец Джон заехал за восковыми свечами. Просить его о помощи – пустое дело. Не потому, что служитель Божий чёрств душою и неотзывчив на чужое горе, а потому, что телом тщедушен и костями слаб. Бет представила, как отец Джон суетливо крутиться возле злополучного мешка и засмеялась тихонько.
– Будьте добры, – прокричала она вошедшему в лавку отцу Джону, – подождите немного, я сейчас.