– Думаешь, я хочу врать ей? Думаешь, я получаю удовольствие от этого балагана?Я шагнул ближе. Медленно. Сцепил зубы так, что челюсть свело. – Артём. Хватит, – сказал я низко. Голос был как металл. Не крик – хуже. В нём было всё, что я не сказал.
Я видел это. Видел в его глазах свою злость, своё разочарование, своё "где ты был, когда мать плакала ночами".Он отшатнулся. Не испугался – отгородился. Защитная реакция. Всё правильно.
– Но есть только одна правда: если мы скажем ей всё сейчас, она может не выдержать. Её психика на грани. Один толчок – и всё. В бездну. Поняли?– Нам всем сейчас невыносимо, – сказал я тише. Жёстко.
– Ты говоришь, будто знаешь, что для неё лучше.Артём скривился.
– Ты хочешь, чтобы мама снова рухнула? Прямо на глазах? Чтобы это было не её восстановление, а похороны памяти?– А ты, придурок, знаешь?! – рявкнула Маша, и я вздрогнул. Редко она так. Редко – но метко.
В глазах у Маши – слёзы. У Артёма – ярость. И боль. Такая боль, что самому захотелось выть.– Хватит.– Мой голос взрезал воздух. Они оба замолчали.
Моя девочка. Моя самая нежная боль.Я повернулся к Соне. Она стояла у стены. Тихая. Маленькая. Её плечи дрожали.
– Мы будем делать то, что нужно. – Я смотрел на них обоих. – Не то, что хочется. Не то, что кажется честным. А то, что нужно, чтобы мать ваша жила, а не ломалась. Ей сейчас не нужен шок. Ей нужна семья.
– Я не буду ей лгать, – прошептал он. Но больше ничего не добавил.Маша кивнула. Артём отвёл взгляд.
Я уже знал, кто это. Даже смотреть не надо. Имя горело на экране, как ярлык на позоре.Я хотел сказать что-то ещё. Но в этот момент в кармане завибрировал телефон.
Кристина.
– Идите домой, – бросил я, резко, как приказ. – Я сам разберусь.
Дверь захлопнулась.Они не спорили. Просто ушли.
Желание разбить этот телефон о стену было таким ярким, что едва сдержался.А я стоял у окна, сжав зубы так, что хрустнуло в челюсти. Пальцы дрожали.
Как будто я всё ещё был тем, кем она помнит меня.Я нажал зелёную кнопку. И в тот момент мне хотелось только одного – чтобы она никогда не была частью нашей жизни. Чтобы я мог стереть всё. Всю ложь. Всё предательство. И просто держать Свету за руку, как когда-то.
– Наконец-то, – её голос резанул мне по барабанным перепонкам, как нож тупой, но ржавый. – Я звоню тебе уже час. Где ты?