Андрей кивнул.
–Вот и ладно. А он вообще только, что откинулся26. Дома, чудик, надебоширил по пьяни – пятнадцать суток отбарабанил, хе-хе. – довольно хлопнул себя по коленям участковый и повернулся к внимательно слушающему их Иванычу. – Как дела, Александр Иванович? Как тебя угораздило?
–Есть такая профессия – вляпываться в нестандартные ситуации. Это теперь точно доказано. Когда напали на Александру Георгиевну в «Искре», меня схватили на сорок восемь часов. Когда угнали мотоцикл в Рязанке – «Александр Иванович, пройдёмте!» Теперь прибавилась ещё одна история в дело величайшего преступника всех времён и народов. Если месяц закончится без моего участия ещё в каком-нибудь преступлении, значит, этих преступлений не было в радиусе пятидесяти километров.
–Подожди, Иваныч, – отсмеявшись, сказал Волков, – Мы же тебя всем селом проводили на конкурс «Учитель года». Почему же следаки не могли найти твоих следов присутствия на этом конкурсе?
–А всё, Евгений, элементарно до крайности. Какие-то организаторы мою фамилию, я уже этому не удивляюсь, опять перепутали. Да ещё не с мужской, а с женской. Где-то в базе успели исправить оплошность, а где-то– нет. Так я и участвовал. Где меня объявляли правильно – всё шло хорошо. А где вместо моей фамилии называли даму, там начиналась «Смехопанорама». Отсюда и сложности с доказательствами. О победе не было и речи. Вернулся я злой. Даже чуть не проехал свою станцию. Но контролёр, которому я нагрубил в поезде, сообщил об этом в железнодорожную полицию. И меня в окрестностях станции, поджидал наряд. А моя неесенинская внешность добавила аргументов не в мою пользу.
–Стой, но это ведь всё какие-то косвенные улики.
–А главной уликой, Женя, были мои красные руки.
–Александр Иванович, но ведь и я давал сведения о том, при каких обстоятельствах получены такие ожоги.
–Это да. Но я, во-первых, не обратился ни в больницу, ни в ожоговый центр, поэтому точную дату и время ожогов, а главное – причину, не могла установить ни одна медэкспертиза. Два дня прошло же. А во-вторых, чтобы поверить в то, что деревенский учитель может помочь соседу палить лампой свинью, нужно думать, как деревенский учитель. Да я же, ведь, неумеха, и опалил руки себе. Там же паяльная лампа как бабахнула! Мог бы лицо себе сжечь. Это ещё я не признался в том, что помогал зарезать свинью, а так меня можно было бы обвинить в жестоком обращении с животными.