Быстрые, но мягкие движения, беззвучное передвижение – офицеры разведки будто три диких опасных хищника крались по весеннему лесу. Больше похожие на три тени, которые померещились вдруг между деревьев, чем на людей из плоти и крови.
Первым шел капитан Глеб Шубин – высокий, молодой и статный. Его широкий шаг задавал темп всей группе. За ним след в след старался успеть Оспанов, которому трудно было из-за невысокого роста попадать в длину шага командира, а еще пробираться по жидкой грязи так, чтобы не рухнуть на землю при неосторожном, торопливом движении.
Замыкал маленькую колонну младший лейтенант Виктор Волченко, длинный и сутулый парень двадцати пяти лет. Он то и дело настороженно крутил головой по сторонам, прислушиваясь к стонам, перестукам и капели в лесу. В этих звуках ему чудилась то немецкая речь, то шаги многочисленного противника. Для него эта разведывательная вылазка была первой, его из подразделения пехоты перевели в разведку за боевые заслуги и знание немецкого языка. Два раза удалось Виктору во время атаки после прорыва обороны захватить немецких офицеров, а потом поучаствовать в их допросе. За это политрук предложил младшему лейтенанту стать настоящим разведчиком – перейти в действующее разведподразделение полка. Тот согласился, тем более что вместе с ним отправили и его товарища, с которым Володя дружил всю жизнь, – младшего лейтенанта Оспанова.
Уже через два дня после перевода Волченко с фронтовым напарником отправился на свою первую вылазку под командованием опытного капитана Шубина, о подвигах которого новички слышали не раз.
Хотя даже с таким командиром начинающему разведчику пришлось тяжело – непривычно было идти без единого звука, соблюдая маскировку, в темноте мгновенно улавливать условные жесты товарищей. Это совсем не походило на яростные атаки, в которых до этого он участвовал, где было опасно, но в то же время проще и понятнее. Действовать можно было открыто и, главное, не терять дух и боевой напор, чтобы сломить противника.
А разведывательный рейд требовал совсем другого – предельной осторожности, соблюдения правил маскировки. Самое же тяжелое для Володи – это сохранять хладнокровие. Когда идешь в атаку на врага, то очень страшно. Но противник там, вдалеке, нужно заставить себя подходить к нему все ближе и ближе – теснить, наступать, атаковать. А здесь, в лесном массиве, фашисты были незримой силой, не видимой глазу, неуловимой и от этого еще более пугающей. Нет стрелков на другой стороне линии огня, нет целей для стрельбы, один лишь стонущий под поступью весны лес и давящее, как тяжелый камень, ощущение опасности. Ведь они на оккупированной территории, все дальше идут они от советской земли, а значит, при встрече с фашистами отступать некуда. Нельзя развернуться и уйти из-под огня в свой окоп, нет товарищей ни с левого фланга, ни с правого, чтобы быстро прийти на помощь. Они втроем в темноте, без оружия идут навстречу тысячеголовому незримому чудовищу – армии вермахта, которая затаилась за тонкой полоской деревьев. И его голоса чудились Володе со всех сторон, ему казалось, что еще шаг – и они натолкнутся на немецкий патруль или нос к носу окажутся с вооруженным отрядом автоматчиков. Страх мучил его сильнее, чем холод, сжимая тело в тугую пружину, застилая сознание завесой из мрачных мыслей.