–
Ален Делон.
Как-то на прежней работе решили оживить свой кабинет, и не просто, а тематически – каждой повесить над своим рабочим местом портреты своих любимых актёров мужчин, коллектив был чисто женский. Кто кого, а я – его, как эталон (гений) чистой красоты. Потом в кабинете как-то сошло на нет – картинки заменялись, исчезали.
–
Над дачной банькой Луна была обыденная, совсем не осетровая, как обещали астрономы.
–
Сила искусства.
Будучи на даче, прочитала в соседском чате, что дома по нашему стояку вот-вот отключат воду, и в квартире над нашей будут проводить ремонтные работы. Забеспокоилась: не зальют ли, но уехать с дачи раньше не могла: на вечер договорились о встрече там, а потом ещё в два неотложных места заехать. Как всегда в жизни: накладки, то пусто, то густо.
Слава богу, не залили. Но пропал напор горячей воды. Поняла, что дело в редукторе, регулирующем напор, уже проходили это с холодной водой. Утром вызвала слесаря из УК. Через пару часов пришёл, признал, в отличие от мужа, что напор ненормальный, стал одной рукой вслепую наощупь ковыряться, не разбирая короба. Я ему:
– Если без вскрытия не получится, то мы сами разберём короб и потом снова вас вызовем.
– Постараюсь, – он с засунутой в короб рукой и сощуренно-запрокинутыми глазами был похож на доктора, слушающего больного, – нет… видимо, не получится.
Я ходила кругами, старалась не мешать расспросами и маялась, чем себя занять. Села за пианино, заиграла недавно разученную по видеоролику “Лунную сонату”, тем более, что мне хотелось сыграть кому-то, хоть слесарю, хоть насильно. К концу мелодии из ванной донёсся звук сильной струи, я с досадой вылетела из музыки (как князь Андрей: “Ребенок? Какой?.. Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?»), и до меня дошло: у слесаря получилось.
Объяснила себе: это живая музыка запустила в нём дополнительную интуицию и сноровку, и обошлось консервативным лечением, без хирургического вмешательства (разбора короба).
–
На стену дачного подвала добавила очередной фрагмент мозаики.
Вылазка в знойный город. Трамвай по шуму, тряске, ржавости и многолетней грязи салона напоминал поездку меж полей в кузове колхозного грузовика – всплыли знакомые ощущения, так ездили в студенчестве на картошке. Там так же невозможно было что-то делать – читать, слушать, говорить. Только преносить: тряску, лязг, пыль. Так вот ездишь, ездишь и привыкаешь терпеть, всеми органами чувств, и это накладывается на другие сферы жизни.