И далеко ли то время, когда эта лихорадка будет закреплена среди добродетелей, а может быть, и среди общественных божеств? Поэты и ораторы восхваляют и навязывают нам горячую любовь к родине, и я, конечно, не искореняю ее, но сужу и постановляю, что она должна быть умеренной и сдержанной. Ибо, по правде говоря, это порок, несдержанность, падение и соскальзывание души с твердой позиции. Но это также и серьезная болезнь в другом смысле. Потому что в ней не одна боль, а твоя и чужая, смешанные вместе. И в то же время она чужая в двух смыслах – и по отношению к людям, и по отношению к своей стране. Чтобы вы поняли то, что, казалось бы, довольно тонко сказано и выделено мной на примере, посмотрите, ваша Бельгия сейчас терпит не одну катастрофу, и пламя этой гражданской войны окружает ее со всех сторон. Вы видите опустошенные и растерзанные поля, города, подожженные и разрушенные, захваченных и убитых мужчин, оскверненных матерей, девиц и прочие вещи, которые так любят сопровождать войну. Это боль для вас, верно? Да, но разнообразная и отчетливая, если присмотреться, потому что в одно и то же время вы оплакиваете себя, своих сограждан и свою страну. Для себя – это потеря; для своих сограждан – различные потери и разрушения; для своей страны – свержение и революция. В одном месте есть повод воскликнуть: «Несчастный я!», в другом: «…вы, мои многочисленные сограждане, встретились с этим бичом, нанесенным враждебной рукой», а в третьем: «О отец, о родина!» В итоге получается, что тот, кого не трогают и на кого не действуют эти нахлынувшие многочисленные беды, должен быть либо очень тверд и мудр, либо очень жесток.
Глава 8.
Противодействие общественным порокам. Но прежде всего – сдерживание эмоций. И среди них в этой главе – некое показное притворство, с помощью которого люди оплакивают свои собственные беды, как если бы они были бедами общественными.
Не кажется ли вам, что я притворно защищал постоянство, а теперь оправдываюсь за вашу боль? И все же я поступаю так, как поступают смелые и мужественные генералы. Я выманил на поле и в боевую линию все ваши войска, с которыми я теперь буду энергично сражаться. Сначала в стычках, а затем в открытой войне и в ближнем бою, так сказать. В стычках, однако, мне нужно растоптать под ногами в первой же атаке (если использовать архаичный термин) три эмоции, которые решительно противостоят Постоянству, а именно: притворство, набожность и жалость. Сначала первое. «Отрицаете ли вы, что страдаете от общественных бед, что они мучительны для вас, нет, даже смертельны. Утверждаете ли вы это достаточно серьезно? Или это своего рода обман и маскировка?» Я, весьма взволнованный, ответил: «Вы можете серьезно спрашивать об этом? Или вы шутите и издеваетесь?»