Соизволением твоим. Избранное - страница 6

Шрифт
Интервал
я в твоих – постоянство ранимое,
ты в моих – недочитанный стих

осень-бродяжница

Осень-сомнамбула шепчет пророчества и по ошибке падает с крыш – не разбиваясь на мелкие клочья, а рассыпаясь на грязную ночь – на тротуар, неисхоженный нами, на одеяла галльских цветов, на переулки с оставшимся прошлым, на перепонки, что глохнут без слов. Я пропускаю параграфы будней: всё, что внутри, не дрожит под дождём. Осень в припадке отглаженной жизни, мы в этой сырости – памяти ход. Пальцы сгибаются с хрипом усталости, и равнозначны дыханию дня.

Осень-бродяжница с пятнами лунными мне возвращает мечты, но с тобой

глупые бабочки

Тесно под твердью скрипучего неба.
Грязные дворики, мыльные лужи.
Скучно от взгляда на лица ванильные,
Хочется выть, только голос контужен.
Город-коробка, с бантом канатным,
Травит жавелем гремучие нервы.
Здесь одиночество чистит карманы
От залежавшихся милых волнений.
И лишь во снах оживают желанья.
Глупые страсти стремятся к грехам.
И киноварною ягодой пахнут
Губы, что впились в сухие уста…
Липкое утро дышит в затылок,
В гвалте теряются зыбкие сны.
В крохотном теле желанья ютятся,
Бабочки в них опыляют цветы

в образе вещи

Снова земными мученьями узнана,
как смотрит дитя на смерть стрекозы,
расщепление утр на туманы мутные,
обращение рос на дожди.
Шелест переходит в хруст,
руки деревьев толкают ветра
ближе к пустоте,
дальше Него.
Выпадая из родных ран,
попадаю обратно,
в те же ясли предательских звёзд,
в ночные новости
со знаками опоздания в жизнь,
готскими расстояниями
между мёртвым и запахом сумерек,
между любимым и тишиной
в образе вещи,
и она, может быть, снится разумному,
что умеет положить
сердце на место
в тлеющем времени
для воплощения
в будущем
среди одинокого, зябкого

жёлтый

Вот, если бы сердце
вернуть мне с морей,
несклёванным
жирными чайками,
возможно бы,
вставила между костей,
скрутила бы
временно – с гайками,
чтоб снова немного
учиться любить
и чувствовать
землю привычную,
вдыхать кислород
с дальтоном частиц
и пиццу жевать
с оливками,
стоять без одежд
под тотальным дождём,
пока в коньяке
тонет солнце,
да, море
исчезло,
песок, как
сырец,
и чайки
давно
уже
сдохли

негодное

Когда исчезну я из мира твоего,
скоси все травы и цветы,
убей всех птиц, сожги деревья,
закрой пути всем рекам и моря испей,
закрась всё небо грязным цветом,
и воздуху не дай кружить ветрами,
и песни вычеркни повсюду,
Следующая страница