В-четвертых, коль скоро одна из моих интуиций – это интуиция об ограниченности мышления как такового и о несводимости человека к его интеллектуальной деятельности, я начну противоречить сам себе, если продолжу оставаться в пространстве умозаключений, выводов и суждений. Пусть в нем остаются те, кто одержим познанием – этой заведомо обреченной попыткой залатать разрыв между субъектом и объектом.
И еще один заключительный, вернее, вступительный штрих. Финалы моих философских зарисовок, как правило, таковы, что заключительные выводы дезавуируют сказанное прежде. То есть то, что предшествует этим финальным выводам, по идее, должно быть отправлено в корзину для мусора. Я же этого не сделал. Наоборот, я выставляю свою «писательскую кухню» на обозрение. И поступаю так вполне осознанно. Дело в следующем. Как правило, работа над ошибками остается за кадром. Однако для того, чтобы так было, требуется условие: должна быть возможность исправить ребяческое на зрелое, ошибочное – на правильное, неточное – на безукоризненное, приблизительное – на четкое.
В данном случае, то есть в случае развития моих философских наитий (которые, конечно, далеко не только мои, просто они связаны с темами, к которым мне почему-то выпало иметь обостренную чувствительность), это условие соблюсти невозможно, поскольку каждое улучшение будет требовать оговорок, на которые тоже будут свои оговорки. И я специально демонстрирую не столько результат, сколько процесс – тщетные попытки выйти к финальному, окончательному. На протяжении буквально каждого эссе можно наблюдать, как мысль совершенствуется, и это мало что меняет; как мысль вскрывает собственные ошибки, чтобы повторить их на новом витке; как главное остается не то чтобы несхваченным, но тем, схватывать что – верх нелепости. Хотя кого я обманываю? То, что я пытаюсь показать, в большинстве случаев может быть воспринято не иначе как посредством все тех же вычислительных, то есть умственных операций. А лучше сказать – спекуляций.
Бытует мнение, что одним из главных философских вопросов является следующий: «Каков мир безотносительно ко мне или безотносительно мне (согласно филологам, говорят и так и так)?» Лично мне в это не верится, ведь тогда получится, что философия занимается сомнительным делом и тем самым себя дискредитирует. Мне не импонирует превращение философии в нечто такое, над чем можно посмеяться. Поэтому я надеюсь, что философию занимают совсем другие вопросы, нежели тот, который сформулирован выше. Кстати, что не так с этим вопросом? Давайте разбираться.