Когда-то он тоже был мальчиком, верящим в идеалы и ищущий место в бесконечности зовущейся жизнью. Но потом случилась настоящая жизнь где ни места доброте, а одна только жесткость, боль и грубость.
– Не могу, идол поставили. Теперь ещё больше обязанностей.
Кощей анализирует, думает, пытается понять сказанное. Обязанности слово странное, треснутое, далекое и тяжелое как корабли варягов. Обязанности подобно цепям Локи привязанного к сердцу земли, содрогаясь каждый раз от яда, капающего со змеиной пасти.
Он ловит себя на странном выводе – ему страшно быть ответственным и обязанным.
– Как скажешь, твоя воля.
– Передай всем от меня поклон, – Святовит допивает чашу вина, ставит на пол, кладет руки на подоконник и смотрит, смотрит в завораживающее красотой небо. – Пускай приезжают к нам.
– Хорошо.
Кощей отмахивается от осознания, страшного и жуткого осознания, что боится остаться один наравне со всей ответственностью. Та страшная ответственность, которая идет вкупе со статусом сына Чернобога. Нет, нет, он не может и не хочет. Не желает, как чумной шарахается от этой мысли.
Утром ранним Кощей отплывает на одном из кораблей, увязавшись с экипажем как матрос. Море неспокойное, бурное шатало корабль как щепку, приходилось цепляться за борт, чтобы не вывалится с корабля. Первый раз, когда он не использовал свою силу, путешествовал как смертный человек. Странное, щекочущее чувство приятно будоражило. Что-то новое, что-то интересное и необычное, разбавляющее скучную самобытность.
Возможно ему стоит чаще плавать в дальние места на кораблях.
Яровит на смотровой башни стоит, смотрит устало, рассеянно, провожая взглядом корабль. Не ясным, блеклым запахом несет с моря, что-то о далеком будущем где богам пришел конец, а на улицах реки крови. Святовит сидит на полу, трясет в руках древние руны, кидает.
Предзнаменование, четкое, яркое вырисовывается на деревянных рунах. Алатырь гаснет возрождаясь, зверем придет война в края, огонь не пощадит вас. И еще какая-та тарабарщина значения, которой он не понимает. Кто знает может в будущем они порхать по небу будут как птицы или еще какая дрянь.
– Не утешительно, – замечает Яровит.
Руки дрожат мелко, предвкушая кровавые войны и набеги саранчи на посевы если люди не почешутся что-то изменить. Страшно ли? Да. Всегда страшно пускать первую стрелу в лоб противника. И видеть, как жизнь гаснет в его глазах, и знать что никогда не станешь прежним после этого.