Конечно, усмирить стихию у Эбби не получится, здесь сомневаться не приходится. Но мне бы продержаться пару недель, сделать задуманное и можно будет сдавать ее ректору на обнуление. С ее талантами бывшая подруга проживет и без магии.
Даже не так. Без магии она точно выживет!
– Значит, решено! – ректор легонько хлопнул рукой по столу. Мне показалось, что из-под его ладони, покрывшейся мелкими золотистыми чешуйками, посыпались голубоватые искры. – Вы, – короткий взгляд в мою сторону, – можете быть свободны. С девушкой мы разберемся самостоятельно.
Вновь потирание висков, мученическое выражение на уставшем лице. Ему по слухам не меньше двухсот лет, что по человеческим меркам невообразимо много. Выглядел ректор при этом не сильно старше меня. Еще одно преимущество драконьей крови.
– Готов взять на себя бремя наставничества, – сообщил я на выдохе.
– Вы? – Вопросительная интонация прозвучала с надеждой и даже мольбой. – На каком факультете проходите обучение?
– Пока не на каком. – Секундное разочарование в глазах Видара сменилось почти ликованием, когда я выложил на стол подготовленные бумаги. – Прибыл к вам переводом. Я не студент. Преподаватель.
– Да-да, – рассеяно сказал Видар, с плохо скрываемым облегчением, – нам как раз был нужен новый педагог по…
– Защите от стихийной магии, – подсказал я, зная, что указано в документах, за которые мне пришлось отвалить сумму равную годовому жалованию рядового препода.
– Вот и ступайте, господин …Севар, – прочитал ректор с листа “мое имя”, – сейте разумное и вечное. У меня уйма дел.
Эбби все время нашего разговора будто боялась пошевелиться. Смотрела на меня с нескрываемым интересом и капелькой осуждения. Мол, меня обвиняешь, а сам пошел на преступление. Ничего, детка, скоро ты получишь оговоренную оплату, и мы навсегда распрощаемся.
Я уже выдохнул, радуясь легкому разрешению ситуации, поднялся, подхватив под руку “подопечную”, когда она решила все испортить.
– Господин Видар, – потупив очи, пролепетала она, – господин Севар, не все вам рассказал обо мне. Я считаю, что мы должны быть честными до конца, все же честь академии не пустой звук. Он исправит нашу общую ошибку. Я пока пойду, оставлю мужчин для серьезного разговора.
Девчонка присела в реверансе и, клянусь, пустила слезу, показывая наивысшую степень искренности и раскаяния. Да она плакала всего однажды! От смеха. Когда я в детстве свалился с яблони, разодрав штаны на заднице.