– Как быстро! Тогда можем сегодня сходить в зоомагазин и купить всё к его появлению.
На этот раз зазвонил мой телефон. Мне пришлось вернуться в коридор и перерыть карманы куртки, чтобы отыскать его. На дисплее высветился номер мамы. На душе сразу же потеплело.
– Привет, Катюша, – донесся на другом конце линии родной радостный голос.
– Привет, мам! – я широко улыбнулась.
– Как вы там? Обустроились? – в трубке что-то зашуршало. Наверное, мама готовила обед. Днем в воскресенье она всегда варила борщ и пекла пирожки. Как же давно я их не ела! Может быть, как-нибудь сама попробую что-нибудь испечь в собственной духовке.
Я вернулась в комнату. Яна сидела на диване, тыкала пальцем в телефон и довольно мычала какую-то песенку.
– Да, вот только-только занесли последние вещи. Сейчас пойдем в зоомагазин за кормом и лотком для котенка.
Я услышала отдаленный голос папы, но не разобрала его слов.
– Отец передает вам привет, – пояснила мама.
– Яна тоже передает вам привет.
Яна оторвала взгляд от телефона. Улыбка тут же стерлась с ее губ и сменилась недовольным выражением.
– Не передает, – мрачно возразила она и упрямо поджала губы.
Я проигнорировала ее сердитый комментарий. Радость от звонка мамы перемешалась с раздражением. Я устала мирить маму и Яну! Раньше у них были хорошие отношения. Мы играли втроем в куклы и салки, пекли печенье, помогали маме накрывать на стол и встречали папу с работы с вкусным ужином. Мама часто обнимала и целовала нас. Яна любила сидеть у нее на коленках и создавать из ее волос разные прически. Мама стойко терпела издевательства Яны и смеялась, когда она подавала ей зеркало и просила оценить ее парикмахерские таланты. Я даже припрятала детский альбом Яны, в котором она, помимо кошек, рисовала мамины портреты. Но потом вдруг Яна охладела к родителям. Я даже не заметила, как это произошло. Яна начала кричать на всех, желать родителям смерти и запираться в своей комнате. Мама выглядела растерянной и не знала, что с ней стряслось. Я видела, как она плакала в спальне, когда думала, что все заняты своими делами, и разглядывала наш семейный альбом. Чуть погодя я тихонько доставала его и высматривала на солнечном свете разводы от слез на прозрачной пленке. Я не раз пыталась поговорить с Яной, объяснить, насколько глубоко маму ранило ее поведение, но она даже не думала меня слушать.