Тогда, захлебываясь под толщей воды, я хотел жить, поскольку думал о родных. Знал, что сестра и родители будут чувствовать вину всю жизнь, – это сломило бы их. Я был не свободен, ведь ответственность за их жизни лежала и на моих плечах.
Многое изменилось с тех пор.
Сколько я не видел родителей? После пяти лет разлуки бросил считать. Встретились взглядами чужих людей на похоронах, будем считать это гордым прощанием. Я перевел им круглую сумму на счет от продажи фирмы, откупившись от главной своей вины – моего рождения.
Страх смерти записан человеку в подсознание как инстинкт самосохранения. Но я‑то знал правду.
Умирать приятно.
Я помнил пережитые ощущения, и сейчас смерть воспринималась как чудесное лекарство, навсегда избавляющее от боли.
Я решил наконец признать: мертвый буду полезнее миру, чем живой. В наш странный век самоубийц превозносят, и даже те, кто в толпе называет их слабаками, говорит с придыханием, как об удивительной тайне, которую больше никому не удастся постичь.
Этот вечный вопрос сродни многовековой полемике о любви, смысле жизни, добре и зле. Слаб ли тот, кто отважился распрощаться с жизнью? Я нашел для себя единственно возможный ответ. Это вне определений, вне классификаций, вне рассудительности и каких‑то четких критериев. Я всегда ненавидел толковые словари, не видел от них пользы. Как и в человечестве. А в первую очередь не видел толк быть сильным или слабым в этом мире. Потому что нет разницы – здесь все проигравшие. Зайдя предельно далеко, я не видел никакого толка БЫТЬ. В борьбе со смертью человек всегда проиграет, но я и не собирался бороться.
Сегодня я в последний раз усну в пустой квартире, до потолка наполненной одиночеством. Невидимым, тягучим, застилающим глаза, стягивающим легкие, отравляющим сознание.
Лед не знает, что однажды превратится в пар.
За очередным поворотом на картонных листах сидел нищий. Он гладил собаку, разговаривая с ней. Обычно я проходил мимо, но сейчас остановился, достал бумажник и протянул ему. Пошарил по карманам, выгреб мелочь, которая в них затерялась. Людям должно тратить деньги на исполнение желаний, а у меня их нет.
– Тебе нужнее, – сказал я. Нищий недоверчиво уставился на меня. – Я не шучу, бери.
– Храни вас Господь! – воскликнул он, дрожащей рукой принимая подарок. В его глазах заблестели слезы. – Сегодня мы устроим настоящий пир! – Он потрепал собаку за ухом.