– Это всего лишь твоё мнение, – вставил Филипп, лениво прислонившись к стене. – Мы не можем знать, что творилось у него в голове, – иронично добавил он.
Катрин повернулась к нему, её глаза блеснули:
– Мы можем. По крайней мере, я могу. Потому что я разговаривала с ним. Я видела, как он спорил с самим собой, как цеплялся за свою работу, за искусство, за свою "музу", как он это называл. Даже пьяный, он держался за мысль, что однажды докажет всем, что они ошибались. Такие люди не заканчивают жизнь вот так.
Софи, до этого молчавшая, нервно поправила шарф на плечах и робко спросила:
– Но почему тогда он повесился? Мы ведь видели! Он был в своей комнате. Дверь была заперта. Как ещё это объяснить?
Катрин сделала глубокий вдох и посерьезнела.
– Это и есть главный вопрос, – сказала она. – Потому что это не самоубийство. Это что-то другое. Что-то, что заставило нас поверить, будто это было его решение. Но я уверена: он этого не делал.
Пьер, стоявший чуть в стороне, задумчиво потёр подбородок. Он смотрел буквально сквозь пол, перебирая в памяти события.
– Вы хотите сказать, – медленно произнёс он, поднимая глаза на Катрин, – что кто-то сделал это с ним? И как тогда объяснить запертую изнутри дверь?
– Возможно, кто-то заставил его, – не отступала Катрин. – Не физической силой, а чем-то другим. Психологическим давлением. Или…
Она замолчала. Тишина стала тягучей, как патока.
– Или чем-то, что мы пока не можем объяснить, – мягко, но тревожно сказала Жанна.
Её слова вызвали новую волну напряжения. Антуан фыркнул и бросил на неё скептический взгляд:
– Вы хотите сказать, что здесь замешано что-то сверхъестественное? – спросил он с насмешкой. – Это абсурд.
– Это не абсурд, – спокойно ответила Жанна. – Это объяснимо, если выйти за рамки привычного. Я не утверждаю, что знаю, что это, но чувствую, что здесь произошло что-то большее, чем просто трагедия.
– Конечно, ты это "чувствуешь", – холодно бросил Филипп. – Ты ведь экстрасенс, не так ли? Что ж, может, расскажешь, что за духи явились бедному Леону?
Жанна выдержала его взгляд, укрыв лицо за маской бесстрастности.
– Я ничего не утверждаю, – ответила она. – Но это место полно тайн. И если мы их не раскроем, боюсь, Леон не будет последним.
Эти слова холодным ветром пронеслись по вестибюлю, заставляя каждого вздрогнуть. Даже Пьер, старавшийся держать лицо, опустил глаза, словно пытался что-то скрыть.