– Да, это так. – От долго молчания Викин голос зазвучал немного хрипло. Она кашлянула.
– Глотните, милочка! – Маргарита Вячеславовна своей рукой приблизила Викин бокал к её губам.
Та отпила и ответила, как ученица:
– Пол в театре действительно имеет наклон. Обычно в четыре градуса. В Большом театре – даже больше.
– А, позвольте полюбопытствовать, зачем? – Вопрошающий раскачивался, как маятник.
– Изначально – для зрителей. Считается, что так им лучше видно, можно даже из заднего ряда партера разглядеть стопы балерины.
– А танцовщикам каково? Не заносит?
– Привыкаешь. В некоторых хореографических училищах в залах уже покатый пол. А так вообще делать прыжки или вращения по диагонали танцовщику удобно. И выглядит он выше, и прыжки кажутся выигрышнее, будто увеличиваются. Правда, когда в горку танцуешь или круг делаешь, то тяжело, да.
Вике льстило такое внимание. Ей было хорошо. Кажется, сидела бы себе и сидела, пила бы шампанское и пила. И вела неспешную светскую беседу, правда, если тема была бы ей знакома, вот как про пол.
Часа в четыре Игорь Сергеевич предложил отвезти её домой. «Уже?» Но, хоть выпито было прилично, Вике достало ума понять, что лучше не сопротивляться и производить хорошее впечатление. Игорь Сергеевич помог ей встать.
Прощание было долгим и тёплым. Вике выражали восхищение, просили поспособствовать в приобретении билетика, приглашали почтить своим вниманием. Сговорились на «самом ближайшем времени».
В машине Вика уже придумала, что пойдёт сейчас к Ленке. Подождёт в своём подъезде, пока уедет Игорь Сергеевич, и пойдёт. Понятно, что не надо ему рассказывать про то, что она наплела маме про поездку к подруге в другой город и сейчас заявиться домой просто не может. Машина остановилась возле её дома. Игорь Сергеевич поблагодарил за «подаренный вечер», мягко взял Викину руку и поцеловал в запястье. Вика на секунду замерла, потом осторожно высвободила кисть и попрощалась.
Когда машина скрылась и звук мотора стих, она досчитала до двадцати и выскочила из подъезда. «До Ленки тут рукой подать». Окна Ленкиной квартиры были тёмными, само собой. «Хоть бы дома была, ну-у». На звонок в дверь никто не отозвался. «Спит, конечно». Вика звонила и звонила. Наконец из-за дверей послышалась ругань: мол, какого чёрта и кто там по ночам шастает. Раздалось шарканье тапками, которое замерло у дверей.