– Слушай, Градова, – после секундного замешательства резко пошла в наступление Алла, – как же ты меня достала! Чего ты вечно под ногами путаешься, а? Привыкла всё получать легко, с детства. А я всю жизнь вкалываю-вкалываю, из классов этих не вылезаю! – Алла как будто входила в образ, перешла на патетику: – Вот что для тебя вообще балет, а? Можешь ответить? Вот для меня балет – это жизнь, понимаешь? Не профессия, не увлечение. Жизнь! А тебе только красивая картинка нужна: цветы там, аплодисменты, поклонники – это для тебя главное.
– А с чего вдруг ты за меня говоришь? – Вика не ожидала такого напора вместо извинений и оправданий. – А что я, по-твоему, в Перми делала? Все годы цветами осыпалась, в аплодисментах купалась и от поклонников отбивалась? Или я там пахала, как лошадь, с утра до ночи, побольше, чем ты тут? Да ты всю жизнь мне завидуешь и училище то никак простить не можешь! Вот и мстишь. А за что, собственно? И, кстати, как это ты мне дорогу уступила? Может, расскажешь?
Кирилл в разговоре не участвовал и был этому рад, хотя понимал, что до него пока просто не дошла очередь. Он наблюдал, как накаляется обстановка, думал, что стоило бы вклиниться и охолонить обеих, но отдавал себе отчёт, что, если сунется, мало ему не покажется. И тут как раз прилетело и ему…
– А ты, значит, со мной поехал, чтобы в солисты проскочить? А как же любовь-морковь? – Вику уже невозможно было остановить.
– Кирилл, кстати, тоже танцевать хочет, а не только на поклоны выходить, – не сдавалась Алла.
– А вы, я смотрю, спелись. Бедненькие. Градова им дорогу перешла, танцевать не даёт. Ну-ну…
– Спорим, не подерётесь? – Это был голос Олега Степанова, партнёра Аллы. Он прозвучал так неожиданно, что все трое вздрогнули и замолчали.
И в этот момент Вика заметила, что в коридоре собралась уже приличная толпа зевак, которые смотрели на троицу с любопытством и каким-то азартом. «Наблюдают, зрители…» – и она чуть не разрыдалась.
– Да пошли вы все! – и рванула в раздевалку.
Сегодня вечером в театре давали «Аиду», поэтому, к счастью, Вике не нужно было оставаться ни на спектакль, ни на репетицию. Она со всего маху толкнула обе створки двери служебного выхода и даже не придержала, чтобы они не хлопнули позади неё. И шагнула в весну.
Город отогревался и раздевался после зимы. Небо – высокое и синее, каким оно бывает только весной. Последние проплешины грязного снега пригревало солнце, и они исчезали прямо на глазах. В воздухе носился тот неуловимый аромат, который трудно разложить на ноты, но который не спутаешь ни с каким другим. В мир пришло обновление, пробуждение, обещание. И таким несправедливым это всё казалось сейчас Вике, таким возмутительным, что она расплакалась. Она шла, громко впечатывая каблуком каждый шаг, оставляя позади театр, Аллу, Кирилла.