– Вздремнул, называется, – забормотал спросонья Степан по-русски, осторожно потягиваясь, чтобы размять одеревеневшее от неподвижности тело.
Чуть хриплый, вкрадчивый голос где-то рядом произнёс по-французски:
– Не понимаю, хозяин. Что вы хотите?
– Твою ж за ногу!!! – Степан, насколько мог поспешно, вскочил, лихорадочно пытаясь вспомнить, на какой стене он видел выключатель.
Кто-то щёлкнул пальцами, и в камине снова весело вспыхнул огонь на невесть откуда взявшихся свежих поленьях. Пламя осветило комнату, а заодно и соседнее кресло, в котором удобно устроился маленький – ноги его даже не свешивались с сиденья – человечек. Лицо незнакомца почти целиком скрывали широченная кустистая борода и роскошные усы; из-под косматых нависших бровей на Степана внимательно и с легким недоумением смотрели зелёные глаза. Человечек был одет в чёрные бриджи, короткую чёрную куртку и чёрную же шляпу. На шляпе за алой лентой было заткнуто перо сойки, а вокруг талии, перехватывая белоснежную рубаху, был повязан широкий алый кушак.
– Вы кто?! – выдохнул Степан уже не так нервно. Незнакомец не выглядел опасным. Впрочем, это никак не меняло того факта, что он сумел проникнуть в дом при запертой двери.
Человечек с достоинством слез с кресла, вежливо снял шляпу и чуть поклонился. Степан увидел, что и волосы, и борода, и усы у него огненно-рыжие, хотя местами в них и появились уже серебряные нити седины, а на макушке среди мелких кудряшек обрисовалась небольшая лысина.
– С вашего позволения, меня зовут Руй. Надеюсь, хозяин, вы не будете настаивать на Тигре?
Глава 3. Террасы старого парка
– Не буду, – на автомате ответил Степан, изумлённо рассматривая собеседника. – Простите, вы – кот?
– Нет. Я лютен.
– Лютен?
– Фейри. Хранитель этого дома.
– А… то есть домовой?
Человечек пожал плечами, показывая, что это слово ему незнакомо.
– Погодите, но вы всё-таки были котом?
Руй снова слегка поклонился:
– Все лютены умеют превращаться. Правда, сам облик даётся нам от природы. Мой кузен, к примеру, становился волкодавом, а дедушка – конём. Мы носим обличье зверей днём, а когда скрывается солнце, можем превращаться по своему желанию. Впрочем, – домовой печально вздохнул, – я пробыл котом последние три четверти века. И днём, и ночью.
– Но почему? – спросил Степан сочувственно.