На кухню вошли девочки, расселись и принялись уничтожать блины. Я был несказанно благодарен им за тишину – мысли в голове колотились, как рыбы в тазу. Беспорядочно, но крайне энергично. В это время позвонили уже в дверь. Четыре недоуменных глаза над торчащими изо рта блинами как бы спрашивали: «Папа, что это?». Папа пошел открывать дверь, тяготясь самыми черными предчувствиями.
На пороге стоял подтянутый молодой человек в костюме и при галстуке. В субботу в десятом часу утра в рабочем районе на окраине столицы без когнитивного диссонанса такого, думаю, можно увидеть только в морге, лежачего. Этот же был вертикальный и буквально исходил энергией:
–Дмитрий Михайлович? Доброе утро! Когда будет удобно принять автомобиль? – мой давешний утренний сладкий тон по сравнению с его профессиональным проигрывал всухую.
–Где? – это все, что смог родить мой ум, разогретый всего двумя блинами.
–Внизу, прямо у подъезда. Надежда Сергеевна сможет выйти? Будет лучше, если документы она подпишет лично, – не снижал оборотов тип в галстуке.
Надежда Сергеевна, босая и с полотенцем на голове, стояла в шаге от меня, за стеночкой, но энергичному была не видна. Наверное, к лучшему. Я и сам никогда не видел у нее такого размаха глаз и рта одновременно. Вспомнив вчерашние заветы Ланевского, выдал монотонным скучающим голосом:
–Мы с Надеждой Сергеевной будем в течение четверти часа, спасибо, – и потянул дверь на себя. Закрывая, я слышал, как он рванул вниз по ступенькам, игнорируя лифт.
Закрыв дверь, я развернулся. «Час расплаты» – почему-то пробурчал внутренний скептик.
–Ди-и-има-а-а? – с непередаваемой эмоцией протянула жена. Тут было все: испуг, раздражение и даже угроза.
–Девочки, одеваемся и через 10 минут спускаемся. Внизу все объясню, – и проследовал мимо обеих Кузь в ночнушках в комнату, потому что встречать курьера в трусах – это одно, а принимать автомобиль – вообще другое. А положение, как известно, обязывает.
Девчонки превзошли сами себя. Я вышел из комнаты глотнуть чаю, они наперегонки летели мне навстречу. Через пару минут я выхожу из кухни – стоят княгиня с княжной, и не менее. Волосы уложены, на одежде – ни складочки, и даже губы чуть поджаты почти одинаково. Я сунул ноги в кроссовки и вышел на площадку, поманив их за собой.
После темного подъезда двор казался райским садом – слепило глаза и хотелось уйти обратно в тень. По крайней мере мне. Девчата чуть не сбили меня с ног в дверном проеме, вихрями рванувшись наружу. Я моргнул, пытаясь привыкнуть к яркому свету. Прямо перед подъездом стоял ярко-синий GLC, перевязанный крест-накрест алым атласным бантом. Я моргнул еще два раза подряд. Не помогло. Двор, бант, машина и две остолбенелые фигуры, большая и маленькая, никуда не делись. К большой фигуре подходил давешний тип в костюме, с кожаной папкой в руках, видимо, пытаясь поздравить и сообщить что-то важное и нужное. Но, судя по лицам моих девочек— говорить там пока было не с кем. Попытка запустить оценочную реакцию повесила системы обеим, притом наглухо.