тов и прочих тейл
енли, да простит меня мой язык, есть свой бог. Голбак
ан. Его заветы гораздо проще, понятнее, роднее. Служители Голбакана доходчиво объясняют землякам, как жить. У нас так не получается.
– Все у нас получится… – Хробар запнулся, он едва увернулся от осколков. В витражном окне зияли уже две широких пробоины.
– Все у нас получится, – повторил Просветитель, не обращая внимания на ухмылку Иркана, – ведь мы пришли на благодатную почву. Голбиты – смышленый народ, они самостоятельно построили гражданское общество…
– И сейчас это гражданское общество закидывает нас камнями. Дружно закидывает, факт.
– А нынешний император Голбитора – мудрый человек. Продолжает дело своего предка, принимает наших жрецов со всех десяти земель!
– Принимает, но защищать не собирается. Где же стража, которая угомонила бы этих прекрасных граждан?
– Бросьте ерничать, Иркан, – поморщился Хробар, – вам не к лицу. В нашем деле бывает всякое, для этого храмовников и обучают боевым навыкам. К тому же вы прекрасно знаете, из-за кого эти люди здесь собрались. Почему так хотят нас прогнать. Проблема не в народе, а в конкретном человеке.
– Что это меняет, наставник? – заговорил третий жрец.
Этот обладал смуглой кожей, рельефным лицом, проницательными глазами – от голбитов он отличался только высоким ростом и длинными темно-русыми волосами. Звали его Лангар Жестокий, и он по-прежнему признавал Хробара наставником, хотя уже семь лет ему не подчинялся. После Третьего Посвящения жрец получал право выбирать собственный путь. Лангар выбрал свободу, но уважение сохранил.
– Это все меняет, Лангар, – обратился к нему старый мастер. – С любым человеком можно договориться.
– Если не уберетесь до захода солнца, мы подожжем трактир! – Опять провокатор, теперь его голос узнали все. Угрозы были не для ардийцев, они подзадоривали толпу.
– Подожгут, – заверил Иркан, осторожно подглядывая в окно.
– Третий год на исходе, мастер, – напомнил Лангар. – Не поздновато ли договариваться?
– Договариваться никогда не поздно. Попытаемся еще раз. Прямо сейчас. Вооружаемся и идем в храм Голбакана.
– До встречи в Вечности, братья! – мрачно пошутил Иркан.
У остальных жрецов предсмертное прощание улыбки не вызвало.
– Нас разорвут, – сухо предположил четвертый, самый молодой храмовник. Его звали