Гвен подумала, что господин Гринфальд действительно очень уважаемый маг, если даже этот наглец перестал пренебрежительно усмехаться, услышав имя консультанта.
– А знаете, – растянул он, – я передумал. Пригласим его. Интересно услышать стороннее мнение.
«Потому что собственного мнения у вас, альд Тонрбран, нет!» – мысленно позлорадствовала Гвен, вспоминая, каким озадаченным стало лицо мага, когда сбежавший от него шарик пригрелся в её руках. Строит из себя всесильного чародея, запугивает, а сам, небось, только на дешёвые фокусы способен!
От таких рассуждений Гвен взбодрилась, но едва альд Линтон вышел, чтобы позвать своего консультанта, Эмрис Торнбран обернулся к ней, и тело снова парализовало страхом.
– Я не силён в том, что касается артефактов, – проговорил маг, – но это не значит, что не силён ни в чём.
У Гвен похолодело внутри: неужели он читает мысли?
Маг насмешливо фыркнул:
– Ваши мысли написаны у вас на лице.
Хотел добавить ещё что-то, но, на счастье Гвендолин, вернулся альд Линтон в компании опиравшегося на трость сгорбленного старика. Видимо, как и все пожилые люди, господин Гринфальд мёрз даже в тёплую погоду и потому так плотно укутался в тёплый плащ с капюшоном. Наружу торчал только длинный сморщенный нос, на котором блестели очки с толстыми стёклами.
Войдя в класс, старик тут же, не тратя время на приветствия и представления, направился к Гвен и, сгорбившись ещё сильнее, уставился на шарик в её руках.
– Прекрасно, просто прекрасно, – услышала она сиплый шёпот. – Странно, но прекрасно, да… Но всё же странно…
– Мне тоже так кажется, – подал голос Эмрис Торнбран.
– Да? – господин Гринфальд обернулся к нему, словно лишь сейчас заметил, что в комнате ещё кто-то есть. Потом развернул свой нос к Гвен. – Не принесёте мне воды, дорогуша?
– Воды?
– Да-да, воды. В горле пересохло. А шарик оставьте пока, оставьте. Вот сюда положите, – он указал на стол, как и Торнбран, не рискнув взять артефакт в руки.
А ещё оба мага отчего-то считали Гвен глупой простушкой. Эмрис Торнбран – когда насмехался над ней, а господин Гринфальд – когда решил, будто она не догадается, что вода – лишь предлог, чтобы выставить её из комнаты, где, возможно, будет решаться её судьба.
Гвендолин вышла в коридор, дошла до лестницы, громко стуча каблучками, а затем тихо вернулась обратно. Конечно, подслушивать нехорошо, но разве можно позволить, чтобы кто-то решал за неё её же участь?