В самый разгар моих метаний между мопсами у меня зазвонил телефон. Я даже не пыталась ответить – у меня целых три сложных высокотехнологичных механизма в работе, я не могу отвлекаться. Назойливые звонки смолкли, чтобы тут же начаться опять.
Я не глядя могла сказать, кто это был. Если исключить мошенников. Нет, не Таня, та доверила мне исполнение задачи и уже не волновалась о своих хвостиках. Это был Эдик. Мы встречались какое-то время, но в какой-то момент мне стало очень от него душно, запахло модными нынче газлайтингом и абьюзом, и я это прекратила. Только Эдик не унимался – писал, звонил, ждал под окнами. Именно поэтому я перебралась к Тане.
Брякнуло сообщение. "Позвони, когда сможешь."
"Никогда", подумала я. Но набрала: "Есть что-то, что нельзя написать?"
Звонок раздался опять. Я и забыла, что в этих отношениях нельзя было подавать признаки жизни. Я сбросила звонок. И потом еще раза три. Таня удивлялась, почему я не заблокирую этого настойчивого абонента. Хороший вопрос, я всё надеялась разойтись мирно. Но на самом деле боялась его агрессии в ответ на такой шаг. Он знал обо мне очень много: место жительства, место работы – хорошо, хватило ума не распространяться, где именно в Аэропорту Пулково я работаю. Пусть считает, что на стойке регистрации или на досмотре, а не в диспетчерской. Про Таню он знал, я их даже знакомила. И как раз она и заметила неладное в его поведении.
Мы сидели на моей кухне и ели окрошку. Сначала мне высказали за мою невоспитанную собаку, которая выпрашивает еду. Но это самое её любимое: варёная картошка и курочка и свежие огурцы. Естественно, она преданно смотрела всем в рот, надеясь, что оттуда что-то выпадет.
– Габи до своих шести лет жила в клетке и рожала, словно конвейер, – вступилась за неё Таня. – И у неё проблемы с пищевым поведением.
– Собака должна знать своё место! – возмутился Эдик.
– Она и знает, это её дом! – при нас с Таней мопсов задевать было категорически нельзя. И чихуа. Которая сидела у девушки на коленях и под неодобрительный взгляд Эдика ела со стола покрошенное варёное яйцо.
Потом досталось и моей окрошке:
– Ну, спасибо, накормила покрошенным салатом с водичкой, – язвительно сказал он, вставая из-за стола.
Тут пригорело уже у нас обеих. Ну, да, ты молодец, сам готовишь, делаешь вкусное рагу. Но и покрошить салатик – это тоже труд. Если с начала отношений обесценивается окрошка, потом за полтора часа будет ожидаться обед на восемнадцать персон из пяти блюд. Водичка, между прочим, была домашняя, по бабушкиному рецепту! Мне нравилось и пироги печь, и квас делать, и закатывать на зиму помидоры-огурцы. А тут – водичка! Так мой квас ещё никто не оскорблял. И таких моментов было много, так что в какой-то момент я сказала: "Хватит!". Но, видимо, недостаточно твёрдо сказала.