– В прошлом у вас прекрасно все получалось и без моих подсказок, – модистка лукаво улыбнулась, вызвав очередную волну недовольства гостьи.
– Если вы о Рейнарде де Треви… – звенящим голосом начала Амадин.
– И о нем тоже, – Николь выставила руку, останавливая очередную тираду, готовую сорваться с языка собеседницы. – Послушайте, мадемуазель Гросс, в вас есть что-то такое, что притягивает мужчин. Хрупкость, беспомощность, наивность и в то же время огонь внутри… Они желают вас…
– О да! – горько усмехнулась девушка, быстро перебрав в памяти все свои злоключения. – Желают, как желают как… как…
– Кусок мяса? – понимающе протянула Николь.
Амадин передернуло. Она заставила себя вспомнить поведение барона вчера вечером. Непристойное. Слишком непристойное.
– Скорее как новые сапоги или диковинную игрушку!
– Так пользуйтесь тем, что они в вас заинтересованы, – модистка пожала плечами и отпила ароматного чая. – Вы можете сколотить капитал на этом.
– Но никому из них не нужен мой ум! – возмутилась Амадин.
– Если бы он у вас был, вы бы не ушли от герцога де Треви! – резко оборвала ее собеседница, которой порядком надоел весь этот разговор. – Или, по крайней мере, остались бы друзьями, и сейчас занимались бы своими исследованиями при покровительстве его светлости.
Как Амадин не старалась оставаться спокойной, последнее замечание задело. Она вдруг вспомнила встречу с Рейнардом в отеле, его пренебрежительный тон, слова, что она сама ни на что не способна…
Гнев в душе всколыхнулся с такой силой, что чашки на столе звякнули. Позабыв, что она в перчатках, Амадин попыталась впиться ногтями в ладонь. Не удалось, зато она смогла мыслить здраво. Устроив скандал, она ничего не добьется, только разозлит Николь Эш, с которой станется вставлять палки в колеса. Или натравить на нее всю мужскую часть Сен-Кантена. При мысли об этом Амадин содрогнулась.
– Вряд ли его светлость принял бы меня, – сухо произнесла девушка.
– Принимает же он Дезире, – хмыкнула модистка, вызывая очередной всплеск гнева. Тут же в памяти всплыла подсмотренная Амадин встреча у здания инквизиции и почему-то давний разговор с ненавистной актрисой. Непостижимым образом Дезире тогда поведала Амадин почти то же самое, что сейчас повторяла Николь. Это неимоверно злило.
– К сожалению, я не одарена столь щедро артистическими талантами, – держать себя в руках становилось все сложнее.